Сибирские огни, 1924, № 3

времени, что при допросе Павловой-Шимановской ей был задан воп- рос, не имеет-ли она в своем „разглашении связи с поляками и дру гими обществами* J ) Действительно, в начале 30 х годов сибирское общество было взволновано слухами о готовящемся мятеже сосланных польских пов- станцев, мечтавших якобы увлечь за собсю ссыльных и во главе с великим князем Константином Павловичем, }же об'явившемся в Си бири, двинуться в Россию. Власти не на шутку были встревожены. Принимались предупредительные меры и производилось строгое рас- следование. Здесь мы встречаемся с новой силой, которая оставила крупный след в истории Сибири—этою силою были сосланные сюда поляки. Случаи самозванства в Сибири падают главным образом на 20 и 30 годы XIX стол., имевшие особое значение в жизни сибирского общества. Жившее главным образом своими местными интересами, отстаи- ванием прав, материального благополучия, верой в лучшее будущее, оно начинает втягиваться в круг интересов общероссийских, подчас мировых. Декабрьский переворот, ссылка и пребывание декабристов в Сибири дали большую пищу уму и работу фантазии. Едва успели через всю Сибирь промчаться фельдегеря с осужденными декабри- стами, как бесконечной вереницей по их пути потянулись эшелоны польских повстанцев, за ними везли эмиссаров, пытавшихся в 1833 г. организовать новое восстание, затем поляков из справы Конарского, расстрелянного в Вильне в 1838 г., позже членов „товарищеской ор- ганизации польского народа ", членов „союза вольности", „союза про- паганды" и т. п. 2 ) Одних размещали по каторжным тюрьмам, других ссылали в медвежьи углы и таежные захолустья, третьих зачисляли рядовыми в сибирские полки. Если горсточка декабристов, рассеянная к тому же по всей Си- бири, в большинстве безропотно несла крест, то поляки, поднявшие знамя восстания в 1830 г. во имя политического бытия своей страны и народа, не могли успокоиться; среди снегов и сугробов холодной Сибири онй не покидали заветных дум и мечтаний о счастьи Польши. Думами и мыслями поляки делились между собою и посвящали в свои планы тех, кто, казалось, сочувствовал им и понимал их 3 ) Как городское, так и сельское общество проявляло живой инте- рес к Польше и к мыслям сосланных ее защитников. По дорогам, на станках, в селах и деревнях повстанцы говорили сибирякам о своей стране, о своих надеждах. Деревня слушала их, слушала о новом для нее мире, о тех депах и странах, о которых не имела даже смутного представления. Своим чутким, исстрадавшимся сердцем население угадывало на чьей стороне была правда. С большим вниманием упи- валась рассказами, особенно облеченными покровом таинственности и недоговоренности, женская половина деревни;—доверчивая и со- страдательная—она была лучшим проводником новых мыслей. В толщу народную она несла не без прикрас, конечно, слышанное от поляков 4 ). ') Ц. Я. В. С. Карт. 1, оп. № 134, л. 2. г ) Максимов. „Сибирь и Каторга", т. II 1 . стр. 46. 3 ) В секр. дел Ц. Я. В. С . сохранилось много стихов, песен, думок поляков, которыми они зачитывались, декламировали, пели. Все они проникнуты мыслью о свободе, некоторые полны ненависти к России и негодован. на предавш. Польшу Францию. Ц. Я. В. С. Карт. 7, оп. 130, стр. 25—38, Карт. 13, оп. № 325. стр. 181 и др. *) Ц. Я. В. С. Карт. 7, оп. № 128. стр. 185, 191, 194, 199, 213, 326. 395 и др.