Сибирские огни, 1924, № 3

покачиваясь, и тень его, уродливо большая и ломаная, перебегала от избы к избе, пачкая серыми мазками их индевеющие стены и с'едая лунные блики на снегу. — Стрелял, не попал. К тунгусам ушла лиса, Макаров плохо слушал Ваську. — Га, что ты говоришь? —переспросил он, чиркнув спичкой и закуривая. — Да, лиса. — Чорт с ней, с твоей лисой. Не до лис теперь И без того хватит. Васька засмеялся. — Много товарищев, хе-хе. Макаров оживился. — Как же, как же, пойди, от Покровска все деревни пошли и наша тоже. Макаров наклонился близко к Ваське. — Завтра выступаем. Думаем на город итти. Понял, друга? Васька зацокал. — Япенка много, цо-цо. — Да уж будет делов—заметил Макаров, направляясь в избу. В избе уже некоторые спали, и стоял густой запах прелых онуч, мокрых ичигов и соленой рыбы. Не спится Ваське. Лежит и думает тяжело, сонно, с потугой. И вспоминает он, как первый раз в то самое лето, когда соседние ги- ляки в невод двух дельфинов поймали, русский сказал ему: — Товарищ Васька—и дал полную горсть табаку. Тогда Вась- ка стал большим и гордым. Стражник Матвей снял свою блестящую бляху и его перестали бояться и угощать ЕОДКОЙ . Было хорошо и страшно. Я потом... Опять в городе что-то случилось и люди пере- стали говорить друг другу „товарищ". — Хе-хе,—уже забываясь, усмехнулся Васька.—Теперь опять Васька - товарищ—хорошо, товарищ... това-а-а..—зазвенело у Васьки в голове. . . . • — Товар... много... вези хорошо —говорит Ваське Люрин приказчик Хочет Васька сказать, чтоб деньги за рыбу отдал. Но не может. Как будто язык к небу примерз. Я приказчик все кладет и кпадет на нар- ты товар разный: тючки мануфактуры, топорики американские и большие мешки с пушниной. Полную нарту наклал верхом. Хочет Васька сказать, что собаки не возьмут и тоже не может. В нарте Орон передом впряжен. Лежит Орон и снег гложет. Вдруг все соба- ки вскочили и побежали. Васька за ними. Мешки с нарты валятся под ноги Ваське. Васька через них скачет и все бежит, бежит. Уже давно на Ямур выбежали. Чем дальше, тем быстрее скачут собаки.—Порр!—крикнул Васька —порр, Орон!—стали собаки. Вот я тебе, думает Васька. Схватил стяжек (палка) и к Орону. Замахнулся стяжком, хотел ударить и остановился... Совсем не Орон, а Семка на снегу лежит. Доха на нем собачья и шапка оленья с ушами. Лежит и смеется. — Ты что, а?—спрашивает его Васька. — Ничего, так лежу и никого не обижаю. v — Я меня зачем обидел? — спрашивает Васька, а самому тоже лечь хочется. Ноги подкашиваются. — Ложись, ложись, здесь холодно. Под снегом Ямур течет, пес- ни поет, послушаешь — говорит Семка, а сам все смеется.