Сибирские огни, 1924, № 3

жет. Оптимизм Корфа, Геденштрома и др. бесжалостно разрушается цепью фактов. В 1838 году, за год до смерти творца „устава", неугомонный султан Кенесары напал на Акмолинск, защищаемый казаками. Акмо- линска он не взял, но зато »-асть киргиз последовала за ним в степи ')• В XIX веке восстают не только камчадалы, киргизы, но и тузем- цы далекого севера и крайнего юга. Так самоеды в 1841 году поку- шаются разорить Обдорск, ограбить в нем ярмарку и перебить рус- ское население 2 ), а ^Зуряты-харапуты в 1829 г. с оружием в руках за щищают звероловное место, хребет Колоты 3 ). Глухая вра-кца туземцев и недовольство порядками, вводимыми правящим классом, не ослабевали во всю первую половину XIX сто- правя Недовольство росло, между прочим и на почве злоупотребле- летия.о стороны представителей власти при применении устава 1822 г. ний содцы, особенно Западн. Сибири, посылали в Петербург беско- Инорые жалобы на неправильность перечисления их в оседлые. От- звуки недовольства инородцев и в Восточной Сибири, вызывавшего волнения среди них, встречаются в делах архива бывшего Иркутского генерал-губернаторства в течение всей половины XIX в. 4 ) Говоря о настроении и волнениях составных элементов насе- ления Сибири, мы не можем не коснуться важного фактора сибирской жизни: государственной власти в лице ее представителей и отноше- ния ее к народу. Власть, эксплоатировавшая туземцев в течение двух с половиной веков и тем самым возбуждавшая их против державства России, одновременно угнетала все слои населения, вызывая в нем робкие, неясные, подчас неумеющие высказаться, ожидания лучшего завтрашнего дня. В Сибири народ не испытывал всех ужасов помещичьего произ- вола и самодурства. Однако, на новом месте ему пришлось с первых же дней водворения столкнуться лицом к лицу с безудержным гне- том, произволом и помпадурством служилого класса. Если к концу XVIII века „все чиноначалие просто доспотствовало", проявляя вар- варскую грубость и усмотрение, то в первые десятилетия XIX века деспотизм бюрократии, лицемерно прикрытый флером законности, временами принимал недопустимые утонченно-циничные формы. Стра- дательным элементом являлись уже не только инородцы, крестьяне, мещане, но и высшие слои населения: духовенство, купечество и не- угодившее или инако мыслящее чиновничество 5 ). Деспотизм —с одной стороны, повальное взяточничество и лихо- имство —с другой создавали такую общественную атмосферу, в ко- торой не могли нормально развиваться ни самосознание сибирского общества, ни нравственные его устои. В первые десятилетия XIX в. приходилось говорить не о злоупотреблениях власти, а об установив- шейся системе, о таком порядке, который грозил катастрофой моло- дому краю. И только после того, как министр внутренних дел Коза- ') Щеглов И.: „Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири", стр. 520. 2 ) Т а м - ж е, стр. 528. 3 ) Черепанов: „Отрывки из воспоминаний сибирского казака". „Древняя и новая Россия". Сборник 1876 г № 7, стр. 260. Автор воспоминаний стоял во главе отряда, действовавшего против бурят. 4 ) Ц. Д. В. С. Карт. 1736, опись № 362, л. 42 и 9. 5 ) Могилы купца Бичевина (в г. Иркутске в Тихвинской церкви), замученного Крыловым в 1759 году, и Куткина, заключенного Пестелем и умершего в заточении в 1817 г. (в Тобольске! долгие годы будут красноречивыми памятниками безудер- жного деспотизма сибирских сатрапов.