Сибирские огни, 1924, № 3

противился. Кочегара-машинИста стащ-ми с Паровоза да еще нада- вали тумаков. Все солдаты собрались на станции и шумно начали об- суждать создавшее-я положение. Митинг был настолько беспорядочен и задевал каждого за живое, что постепенное нем начали принимать участие все заинтересованные. Временами он доходил' до рукопашной и так увлек солдат, что они позабыли караулить паровоз, считая бо- лее важным принять участие в митинге. Наконец, договорились. По эталонное голосование должно было решить кому двигаться раньше... Тем временем машинист тоже не дремал. На скорую руку набрал воды, почти без дров и угля он прицепился к нашему поезду и дви- нулся вперед, к Омску. Он рисковал многим. Но желание заработать в нем было сильнее. Митинг ахнул. Громовое: „обманул,негодяй", „провокация", „бей буржуев", „тащи начальника и коменданта, пусть отвечают"—покрыло буйным криком тысячи глоток окрестности станции. Но поезд снача- ла медленно, потом уверенней и сильнее убегал от этого страшного рева. Без обычных звонков, без свистков кондуктора и машиниста. Пассажиры замерли. Все стихло в ожидании, что „это - не пройдет", что толпа озлобленных людей выкинет какую-либо новую штуку. И, действительно, не прошло. Мой вагон был вторым от конца. Вскоре в его окна, разбивая их, полетели камни, куски „кокса", поленья дров и все, что только попадало под руку солдатам. Послышался визг жен- щин, плач ребят, стон раненых. Каждый спешил укрыться, сберечь свои бока от встречи с кирпичем и торопился залесть под нижнюю лавку или в другое какое-либо „бронированное место". Произошло вавилонское столпотворение. У одного купца оказа- лась разбитая „коксом" голова, у одного мешечника—красивый под- бородок. В других вагонах были также пострадавшие. Когда опас- ность миновала и под лавками опустело, послышались проклятия по адресу власти и порядков вообще. Но единодушия не было: одни ру- гали Врем, правительство, другие большевиков, третьи всех взятых отдельно и вместе. — Ведь, поди-ж ты, что с народом сталось? ft мне сестра пишет: „Приезжай к нам! У нас народ смирный, порядки хорошие'. Я и по- ехал, из Буя-то. Думаю, делом и там можно заняться. Я по мясной части работаю. Оказалось, народ здесь озорничает хуже нашего. В бога не верует, посты не соблюдает. Норовит у тебя последнее от- нять. Ох, ты грехи тяжкие. Вот времена настали,—жаловался соседу грузный мужчина в поддевке, неловко вылезая из-под скамейки. — Что и говорить! Времена революционные. Только революция- то какая-то куцая получилась:—общипанная. В России нет хлеба, в Сибири—мануфактуры, ft торговому человеку ходу не дают. Всех ко- митетами намереваются обслужить, Только не выйдет ничего у них из этого, не выйдет!—отвечал ему гражданин в тужурке. Сравнительно благополучно проехали ст. Омск, переменили па- ровоз и от ст. Куломзино свернули на Тюменскую ж. д. Казалось, что дальше пойдет по хорошему. Однако, вскоре пришлось пережить еще менее отрадную „встречу". Перед Ялуторовском, на глухом раэ'езде, ночью по поезду про- неслась жуткая весть: „Паровоз отцеплен!" Кем, как, при каких об- стоятельствах—об'яснялось разно. Нервы взвинтились. Пришлось ид- ти выяснять. Оказалось, что паровоз, действительно, уже прицеплен к встречному эшалону. Его паровоз сбежал, так как солдаты гнали ма- шиниста из Екатеринбурга и требовали от него 60 верстной скорости.