Сибирские огни, 1924, № 3

"Солдаты скоро по домам раз'едутся. У рабочих есть профсоюзы, в существовании совета они не заинтересованы. Значит, „тот" совет—де- ло мертворожденное. Чего же с ним договариваться и о чем. Если явится надобность, уж лучше договориться с профсоюзом,—ответил мне Шапошников на мое посредничество. Расстались мы мирно. Я сказал Шапошникову, что пока еду к себе в деревню, а потом—видно будет. В этот же день, вечером, я выехал на пароходе в Камень. Крестьянский совет выдал мне открытый лист на получение земских лошадей. Солдатский совет, куда я вначале обратился, этих листов не имел. У него не особенно дружеские были отношения с времен- ной губернской земской управой. V . Рано утром 28 июля я был в Камне. Почти вся местная с.-д. организация состояла из двух человек: П. С. Колобова и В. С. Ону- чина. Первый был меньшевиком и городским головой, второй—боль- шевиком; он ликвидировал свою книжную торговлю и собирался от- сюда уезжать. Эсеров было куда больше. Но жизни не чувствовалось и у них. Зашел я к председателю врем, земской управы Лисице, он начал мне жаловаться: — Создали уезд. Поназначали комиссаров. Предписывают немед- ленно организовать выборы в волостное и уездное земство, ft денег не дают ни копейки. Говорят: „собирайте с крестьян". Но кто же те- перь будет платить. Крестьяне по случаю свободы отказываются даже оплачивать ямщину. Вы не слышали там, Окороков, кажется, ездил в Петроград. Не привез ли он оттуда. Ведь, мне печать пришлось за- казывать на свои деньги—ныл Лисица. Но и я ему ничего утеши- тельного сказать не мог. Так он и поник, бедняга, головой. Из каменской затхлой обстановки мне захотелось скорее убе- жать. Не было желания навязываться со своими ленинградскими но- востями. ft от нытья и у самого тоска появлялась. В ночь я уехал, ft вечером на другой день был у родных на поселке —120 в. от Камня. Отдыхать пришлось недолго. Сибирская деревня жадно прислу- шивалась к громовым раскатам революции. Ловила каждого свеже- го человека и всего выматывала своими расспросами. Так случилось и со мною. По крайней мере, тысячу раз, пока я еще ехал к себе, мне пришлось повторять уже давно устаревшие, избитые, револю- ционные новости. Помещиков в Сибири нет, поэтому земляной во- прос деревню нисколько не волновал, а если интересовал, то толь- ко в переселенческой перспективе: ,.Дадут-ли землю, если уехать обратно на родину, в Россию. Она хотела знать, что с царем и ско- ро-ли мир. Это были основные вопросы. Первый ее волновал, глав- ным образом, любопытства-ради, а во второй она залезала всем нут- ром своим, так как уж слишком близко „мир" касался самых чув- ствительных сторон деревни, ft я был кладом для деревни: офицер, с фронта, из центра, от „большой политики", а главное—свой, здеш- ний, „тутошний", с которым нечего церемониться, он должен „все" рассказать. И она не церемонилась, заставляя меня на разные лады пересказывать всю „подноготную* революции, ft потом начинала благодарить. Но это тоже оказалось не легким делом. В особенности