Сибирские огни, 1924, № 1

виноват—устанавливал после в своей камере Иван Иванович, вековеч- ный мирсвой судья города Медвежатска. Поповские именины обошлись Аристиду Лукичу довольно дорого, так как он потерял тогда в драке два з\ба, и?увечил при падении нос, а Палагея оторвела у него полфалды. Но зато учитель словесности Аристид Лукич Полуколов, блегодаря лкбезности губернской газеты, получил изЕестнссть далеко за пределами города Медвежатска. Математик Гедесн Семенович. Учитель математики Гедесн Семенович решительно ничем не был знаменит. Епинственно, что отличало его от других, так этп только происхождение: он был младшим сыном о. Симеона. Правда, на первых порах он занимал кой-кого своими странностями. т а к он, сам не зная зачем, всю жизнь собирался на остров Мадагаскар и любил говаривать, положа ладонь на лоб: — А у нас на Мадагаскаре... Хотя никогда там не был и плохо знал, в каких широтах лежит этот пресловутый остров. Но это скоро всем приелось. Еще интриговал он некоторое время своей рессеянностью, дохсдиыией до того, что, задав вопросы ученику касательно множите; я, СЕМ же пояснял, явно раздражаясь: — Я тысячу раз говорил, что частное есть и т. д.—тыссячу раз! Но и к этому скоро все привыкли. И так ходил он по Медве- жатску в теплом шерстяном шарфе, тихий, приветливый и благожела- тельный. Причину такой рассеянности з^ые языки приписывали его влюб- ленности в учительницу прогимназии, но мы, школяры, принимая во внимание наружность и характер математика, а также зная учитель- ницу, плохо этому верили. Правдоподобнее всего, пожалуй, было об'яснение Петровича, ко- торый приходился Гедеону Семеновичу родственником. В хорошем расположении духа сторож любил поболтать со своими „супостатами* и однажды поведал нам про математика такую историю, которая, пролив свет на голову учителя, лишний раз показала кто такой был сорокинский поп о. Симеон, слава о котором гремела по всей епархии.. — Мы, ведь, сродственники. Евойный-то родитель, значит, о. Си- меон, приходится мне, как говорится, братаном. Бедовый был чело- век— не доведи бог да и винищем же ублаготворялся. Страсть. А до чего человек строгий был, так и-и-и... В трепете всех держал. Уж не говоря про домашних — попадью там, али трапезника—благочинный даже боялся: напьется—заругает насмерть, а мало так и кулаком... Бедовый был батька, хе хе. Ну, вот, как то он и вздумай ехать зачем- то в город (в Тарчешкиной в ту пору служил). Велел Андрюшке, тра- пезнику, значит, запрягать в роспуски, посадил, так сказать, матушку и рядом с ней Гедошку (небольшое еще был в то время, учился), на козлы сел Андрюшка трапезник, ввалил .я сам и покатили. Только на Кужирке крутущая была, верст на десять с тенигусом, вздумай он привал сделать: дескать, отдохнуть, подкрепиться и, как говорится, прочее такое. Ну и хватил, конечно. И из дому то поехал буеой, да там один почти б / тылк/ выдул. И окосел поп, значит, хе-хе.