Сибирские огни, 1924, № 1

Ну, и—за правоту, к тому-же. Зря не поднимутся, непривычны к этому... Весело снова „Миленочку". И видит он все кругом, как и преж- де. Пара уточек вон, мужичек с женкою, пронеслись вверху, к ы- лышками профьюкали. Небо ризами золотыми церковными разукра- силось. За торой солнышко копсшится, взбирается, целый мильен зайчиков поиграть по золоту пустило. А взобралось на „Миленочка", взглянуло, лукаво сошурилось. — Э эх: я я я , сказал себе „Миленочек",—ведь вот же затменье нашло какое. Сказать надо-б ему: литовка в углу повешена. Ото- шел бы недалечко и косил бы это, будто как взалравдешний мужик. По всему видать, что свышный к этому. Вот уж никому бы невдо- мек тогда., И не подумал еще об этом как следует, как увидел, вдруг, с боку, трех людей с ружьями, на солдат похожих Будто шилом его что кольнуло. Присел, согнулся, в ладушку по- бежал: не увидят падушкой то. Не успел еще забежать как следует, а уж слышит—кричат ему те нелестным голосом. — Стой! — Стой, стрелять буду! — Остановись! Эй, ты... Остановись, а то башку раздребе жу! И видит „Миленочек", что бргут эти трое каждый по отдель- ности, руками машут, грозятся, матерным ругаются. Один толстенький, в очках к< торый, впереди всех торопится, д о р о г у перегораживает. Остановился „Миленочек". Смешно ему—с ружьями на него, как на зверя будто. — Кто такой? — Куда идешь? Сказывай, кто такой? Близко подбежали. На картузах лоскутки зелененькие. Берданки наготовили. Глазами щупают: не верят. — Петра я. Из Кочермушки. У Корнея живу. Работник я его, Корнея Еавилыча. — А куда идешь? Смешался с чего-то „Миленочек". В бороду рукой полез. — Эго... в деревню, миленочек... В эту вот. В Кочермушечку... Да, вот, ишь што дочка ить у меня там захворала, сказывали. — Ты очков то нам не втирай, друг любезный. — Гговори. Откуда идешь, сволочь? — Почему, когда увидел, прятаться начал?... Еще больше спутался, растерялся простоватый работник Корнея Вавилыча. И вдруг тот, что в очках был, на два шага назад шагнул. — Т с самый, чего тут размузыкивать. Забрякали курками у берданок. — Нно, пшел! Живо! И ружья поднимают, стрелять хотят. Белей известки стал „Миленочек". Губы затряслись. Катьку вспомнил. Подтолкнули в спину. Шагнул ДЕЭ раза. — Бац! Еще стреляли. Долго стреляли. Не слышал ничего „Миленочек".