Сибирские огни, 1924, № 1

Зря пропадать товарищам, пригодятся еще. Не ^удут же всех двести сразу расстреливать. Дело говорят, что драться без толку. И вправду: не стали сразу расстреливать. Загнали в стайки на станции. Тесно было, спали сидя. И—мерзо- пакостно тоже, потому—испражнялись тут же: из стаек никого на шаг даже не отпускали. И вообще изгалялись белые. Хлеба не давали, кормили раз в день и не щами—помоями кормили. Наливали в баночки, в черепушки, если были у арестосаных. А—не было—так сдыхай. На помойных ямах и близ вагонов много этих баночек валялось, чехи выбрасывали, консервы ели. Были и жалостливые из белых. Наклонится, принесет штуку-другую и бросит в стайку. Ах, как жадно хватали эту баночку мягкую десятки жестких рук. На третий день выкликнули из стаек восьмерых. И в том числе Козина Семена. Втолкнули всех в вагончик красненький, сами забра- лись и покатили к Чите. Еще версту не от'ехали, как разсеться приказали. — Скидывайте-ка, товарищи. Вам, ведь—в Могилевскую. А туда и так хорошо, лучше еще, скорее добежишь босичком-то. Но но. Ко- пайся, образина... Сейчас все кончится. Как остановят... раньше даже: сумерки. Но... ведь... Неужели... Маманька. Да что-же это... Ну, хоть бы кто-нибудь... Что же это будет?. Что будет... Белыми стали лица. И только из глаз смотрело и жгло то, чего не будет скоро. « — Дайте закурить,—сказал один. Столько было в этом тоски и жажды. Не устоял Фисов. прапор- щик: портсигарчик достал и дал три папиросы (не было больше). И успокоился после того—и в самом деле: я что-ли убиваю их. Я же совсем тут не при чем. Смотри—я, вот, папиросами даже угостил их. Даром, что красные. Пусть чувствуют, что есть хорошие люди... Как жадно схватили они папиросочки. Последние пгпиросочки. Маленькие кусочки жизни. И, дергаясь рукой, смотрели, ждали, глотая слюну, другие. Козин не ждал. Сила протестующая, сама себе не ясная, скрытная, спокойной притворившаяся, сказала языком Козина: — Плесните ка мне лучше на руки: рожу обмыть перед смертью. И, расставив ноги, согнулся. Ладони—ковшиком: — Наплещешь туг, шагни сюда. Шагнул ближе к двери. Стал в просвете. Плеснул солдат из котелка в правой. В левой—винтовка. — Спасибо,—еще и будет. Еще раз наклонился котелок. Ат ат...ат-ат...—отбрасывают назад колеса. Под счет этот резко руки к лицу поднял и... Ат-аз! Ударился обо что-то ногой. Перевернулся два раза. Галька сзади посыпалась. По мягкому сделал еще два кубаря. Но, вот, кусты, бе- резки...хлеб впереди высокий. А там—ямки есть, на то похоже. — Бах... Чок. Чок...—из крайнего вагона.)