Сибирские огни, 1924, № 1

Миленочек, i. Хорошо корнеевскому работнику „Миленочку" в поле, на Корне- евой заимочке. Вспашет это он уповод, корюху выпряжет, ногй ей спутает и придет на бугорок к избушечке. Котелок черный задымленный с таганка висячего снимет, в горя- чем пепле картошечку печеную отыщет, ломтище хлебушка отхватит и сидит себе, смачно чавкает, чаишко шипишниковый из деревянной чашечки-тюбетейки пошвыркивает. Оглянется кругом—так и задрожит вся внутренность, так и за- просится из самого брюха крик, на смешок похожий—а и славно же все это поделано кругом, язви тебя в нос. Правда сказано, что „При- рода", и—уж действительно што: природа и есть оно, это самое... Любо жить человеку, Ключик, вон этот, студеный: и журчит, журчит—звенит играючи, с камушка на камушек под горну прыгает, пузыри пускает, балуется... Или березки эги кругом посмотреть на них: ну—прямо таки, как дев- ченки, ни дать ни взять. Нарядились, выщелкнулись и стоят как на свадьбе толпятся, на цыпочки вытягиваются, наклоняются, с уха на ухо шушукаются: „Шу-шу-шу, шу-шу-шу. У тебя ишо спрошу"... Сол- нышко круглое по небу катается, к человеку ластится... Опять же и хлеба тоже нонече: хороши хлеба, ядрены, что напрасно. Хорошо это для бедности. Но... Испортилась, вот, какая-то пружинка в городе. В Иркутске в этом. Не сумели там ужиться люди. И произошла там разделюция эта самая. И ничего то в ней не поймешь теперь: красна гвардия, мень- шевики, юнкаря. Опять же большевики эти самые. Партия это назы- вается. И—что ни день, то партия. Теперь, вот, чехи еще какие то... Нарочно со своей девченкой, Катькой, к сапожнику Ивану сходил: в библии об этом времени почитать. Показал Иван главу, и прочи- тала Катька стих там этот.—И пойдут люди на восток. И горько будет людям. Но еще горше будет им, когда с востока пойдут они. Рахиль будет плакать о детях своих... И еще там что-то. Усе подходящее оно, как будто бы, все к теперешнему оно гласит, но так говорится там об этом, что тоже не поймешь всего до тонкостей.