Сибирские огни, 1924, № 1

И хоть она вырывалась, не давалась, но сама-то знала, что. был миг, короткий, презренный, слезами и мученьями искупленный, но все же был такой. Ослабела. Приятны стали чужие, не Александ- ровы поцелуи. Почти отвечали ее губы. И только грубая торопли- вость Лебедева спасла от завершения измены Александру, Саше, мужу, любимому... И теперь мгновеньями маялась правдивыми мыслями. Но Александру сказать не смогла. Кривила губы, когда скребло на сердце. — Научилась скрывать... Научилась! Верно, правда, только девушки могут быть чисты и правдивы. А как только близость с мужчиной —неизбежна ложь. Ну, как вот я ему скажу? Я ведь не изменила и все-же изменила. Сам-бы для себя он это за измену не посчитал, а мне... не простит! Не забудет... Значит, надо умалчивать. Не могу без него! Краснела и путалась, когда рассказывала. Александр, насупясь, долго молчал. Слышала Елена, как сердце ее стучит. Показалось, и он слышит. — Ах, спросит... Сейчас спросит. Господи, но я люблю Сашу, только е г о. Я же вполне не изменила! Хотела уж сама заговорить и каяться. Но Александр спросил раздраженно и глухо. — И он знает, где я? — Определенно не знает, но предполагает, что отцу твоему известно. И трепетно, благоговейно подумала. — Совсем не о том... Господи, какой он хороший! Даже не подозревает—какой гадкой я могу быть. — И он милостиво позволил за твоей юбкой прятаться. Тебе не противно их милость принимать? Мне противно. Я в город назад поеду. Этого негодования Елена не поняла. С отчаяньем сама спросила. — Саша, ты может ревнуешь? Он просто... А-а, какая пошлость! Ей не об'яснить, что нельзя принимать помощь от человека, которого уважать не можешь. Все мелко, по- бабьи, об'ясняет. Снова, как в городе, бросали друг другу злые слова. Потом она плекала, молила. Он устало сказал. — Да, незачем мне возвращаться. Успокойся. Я в О. постараюсь. Надо с нашим губернским комитетом связь установить .. Но в губернский город уже невозможно было пробраться. Около железной дороги начались сраженья. Идти пешком по казачьим станицам Литовцев не хотел. Совсем увяла степь. Ветер срывал последний яркий осенний убор с ближнего ласа. А они все еще не могли выбраться с мель- ницы. Старик, доставлявший им пищу, один до них отшельничавший здесь, сообщил однажды. — Папаша ваш на этой неделе не приедет. Опасно! Красноар- мейцы через село прошли. Елена неожиданно вызвалась. — Я в воскресенье сама в село пойду. Литовцев ее не отговаривал. Слишком томило нетерпенье узнать,, что там, в селе, в уезде назревает. Только заявил. — Вместе пойдем.