Сибирские огни, 1924, № 1

лыхнуть. Квартальный Фонариков, с крас- ной звездой, в шинели и с винтовкой, резонерствующие мешане, портной Гур- штейн, бабка Лопатиха, и пр. дают живой фон с тысячью метких деталей, на кото- ром разыгрывается драма двух военспе- цов из-за шаблонной любви к одной де- вушке Военспецы —бывшие офицеры,— занимаются игрой самоубийц, вертят ба- рабан револьвера, в котором одна пуля, подносят к разным частям тела и нажи- мают курок. Пока д^на первая часть. Повесть написана сильно и производит глубокое впечатление. Лопарские легенды С. Семенова „о чем рассказывал Сакрэ" бледны, нет тысяче- летней глуэины. Правда, автор часто по- вторяет .тькячу лет", рефрен, обязанный возбудить в читателе представление дол- гого периода времени Но, как и каждое повторение, в крупных дозах не действует Определенно сл-б рассказ Муйжеля „По- встречались", в нем, например, семнадца- тилетний сын, не видавший отца эмигранта с детства, в минуту интимной беседы ночью, полной упреков для отца и стра- даний для сына, говорит отцу ни больше ни меньше, как о ненужности сейчас эко- номики на принципе незыблемой соб- ственности крупного землевладения. Такие экономически-правильные речи с точки зрения художественной правды— излишни. В журнале со в-'усом подобраны стихи. Определенно слабых нет Лучшие по ма- стреству—переводы Эредиа, сделанные на- шим безвременно умершим сибиряком Глушковым (.Олерон) Наши читатели зна- ют его „Олимпийские Сонеты" по от- зыву в „Сиб. Огнях" № 3 за 1922 год. Лучший сонет „Раковина", кроме него помещено еще три сонета. Ленингиз скоро издает Эредиа, в переводе Олеро- на (Глушкова) Своеобразно по настроению стихотво- рение Ходасевича. У Чурляниса есть не- законченная картина, „Закат". Ходасевич в более светлых тонах заканчивает ее. Кроме указанных стихов, хороши стихи Ионова. В заключение пожелаем журналу сде- латься средоточием художественно-куль- турных сил Ленинграда, пожелаем, чтоб свет северной „Звезды" упал и на наши сибирские равнины. Павел Комаров. Таежные огоньки. Ежемесячное литера- турное приложение к газете „Автономная Якутия". № 1. Маленькая тетрадочка в восемь страниц. Рассказ, стихи, библиографическая за- метка. —Выпуск литературного приложения .Таежные Огоньки", имеющего быть пе- риодическим, является решительной по- пыткой создать у нас „на краю света" свою художественную литературу. „Выпуском" приложения, конечно, худо- жественной литературы не создать. „Вы- пуск" по нашему мнению—второй шаг Первый-наличие произведений этой са- мой литературы. Не помогут тут и наив- ные призывы редакции. Желательно было бы, если граждане, понимающие поэзию, занялись бы изуче- нием художественного творчества наших поэтов и осветили их в печати. „Таежные огоньки" надо рассматривать на месте их горения. Издали их совсем не видно. Но мы не имеем основания не верить, товарищам, говорящим нам, что они есть. Пусть будет так. Будем ждать, что „Та- ежные огоньки' - осветят и нам—„туманную и холодную страну". Пока же мы вполне согласны с якут- ским поэтом, сказавшем о своей родине; Твои песни не пропетые, Нерассказанные сны, Твои тундры мхом одетые Ждут еще своей весны". В. 3-е. Ильичу. Л и т е р а т у р н о - х у д о ж е - с т в е н н ы й с б о р н и к Илхо (Иркутско- го литературн -художественного обще- ства). 40 стр. Тираж 4000. В сборнике участвуют: Г. Ржанов, Я. Ве- черний, И. Уткин Н Хребтовский. А Обо- рин, М. Скуратов Б°льский, В. Томский Мария Озерных. Маленькая, изящная книжечка. Стихи. В предисловии сказано: „Каплей, самой незаметной песчинкой, войдет в музей Ильича-Ленина настоящий сборник стихов поэтов-сибиряков Ир- кутского пролетарского молодняка. Са- мые лучшие чувства, бесконечную любовь к Ильичу, как к товарищу, интимному другу трудящихся, нашли свое отражение, хотя быть может и крайне слабое, в этом сборнике стихов". Сборник иркутян не песчинка, а крае- угольный камень. Это первый художе- ственный сборник об Ильиче. И о мно- гих молодых иркутянах думается, как о Безыменском: „Надежда"... В стихах лейтмотив один, через все думы об Ильиче у нас— „Нет! Не умер, не умер Ленин!" (А. Вечерний). .. И пошли с похоронным стоном, И от стонов кривился рот. Но читал я на красных знаменах, Что Ильич никогда не умрет.