Сибирские огни, 1924, № 1

„сохранить себя для семьи". J ) Бросает его жена, узнавшая цену их „счастья" и Д1я Порфирия Максимыча наступает „конец мира"... Другой „моноидеист" крепкий кулак-матрос Потап (рассказ „Старший комендор") переходит на сторону мятежников линейного крейсера только потому, что не может претерпеть обращения с пуш- кой младшего комендора: ведь пушка, пушка в полном порядке и боевой готовности—единственная „идейка" мужика Потапа... Из того же унылого (без дрожжей) теста сделан и мужик Угрюм 2 ) чье мирочувствование—в одной фразе: „Нет на земле человеку радости". Но находит эту радость в еже и умирает с сияньем радости в лице от весеннего пробуждения ежа. Так и называлась по началу эта нерадостная сказочка (в „Пе- тербургском сборнике")— „Про радость". И разве не такова же, с позволения сказать „идея судьбы" еду- чей бабки Днисьи, что всю жизнь откладывает деньги, чтоб хоть раз нажраться до отвала, до отказа. И на пороге осуществления мечты своей (расходы по осуществлению „мечты" 25 рублей николаевскими ассигнациями) умирает бабка Анисья, задохнувшись от выбежавшей ночью ей в рот квашни,—„а славные вышли бы блинки, что и го- ворить". 3 ) Наконец жуткий апофеоз этой темы в превосходном, лучшем у Федина „Рассказе об одном утре". Плахи за плахами, висельника за висельником приканчивает кривоногий палач, спокойно, руками охва- тив ноги смертника, повисает на нем, чтоб вышибить шейный позво- нок,—чистая работа! Но и у палача, оказывается, есть своя маленькая радость—узорчатые подтяжки, „единственное украшение тела своего", и „страсть, а не слабость" — птички певчие. И, даже возвращаясь по- сле совершенной им казни, останавливается кривоногий на краю пла- хи-поляны, вслушивается, завороженный, единственным здоровым ухом, как „где то позади налажи зала свою утреннюю песню синица". 1 ) Таковы эти человекоподобные примитивы в энной степени, копо- шащиеся щепкой на пустыре жизни. Великолепным к ним эпиграфом мог бы послужить разговор в кабачке псаломщика Иаковлева. — „Я я имею философию и в состоянии размышлять... — „Ну ка, заверни". 5 ) Фединские герои „философы" (из породы замят^нских „ланце- пупов") и „размышляют" и „заворачивают"—кто блинками, кто ежем, кто—птичками певчими и узорчатыми подтяжками... Вся эта галлерея однообразных тем, сюжетов и образов создана точно для того, чтобы еще раз подтвердить слова Достоевского „все мы вышли из гоголевской „Шинели".. Федин идет по стопам сентиментальных повестей молодого До- стоевского и в своей форме. lb. Рассказ, .Конец мира". 2 ) lb. Сказка „Еж" 183-186. 3 ) lb. Сказка. „Блинки" 187—192. 4 ) lb. „Рассказ об одном утре" 163. ') lb. „Янна Тимофеевна" 20.