Сибирские огни, 1924, № 1

Оттого, быть может, не решается художник перейти к большим полотнам романа, хотя силы его таланта, безусловно, хватило бы на большое широкое полотно. Даже и то, что уже написано молодым писателем, свидетель- ствует о настойчивом его стремлении прорваться к роману. Мы видим, как замыслы его втекают один в другой, друг друга продолжают, не завершая. Одна такая цепь образуется рассказами—„Кол", „Рвотный форт", „Подвал", где действуют одни и те же лица, где длится одна и та же так-таки и незаконченная тема. Другая цепь образуется рассказами „25 июля 1918 года", „Шесть дней", „Трава—пышма", об'единенными и местом действия (Екатерин- бург), и общими героями (барышни Антоновские—Дора и Наталья, коммунист Антон Черняк, и др.). Под заголовком рассказа „Трава— пышма" автор даже решился приписать из романа „Прелестная яго- да". Рассказы от этого, конечно, не стали романом, но разорванные, фрагментарные, часто перестают быть и рассказами (напр., совер- шенно безтемный и бесцветный фрагмент „25 июля 1918 года"). При- чина этого, прежде всего, в том, что романа нельзя построить одним сцеплением фактов и л и одной игрой приемов. Для романов мало иметь свое „как"—необходимо наличие своей художественной фило- софемы, своего „что". Но Никитин еще далеко не осознал и свое „как". Произвол и манерная игра давит н е только на его мирообраз, но и на его фор- му. Так, в „Подарке Фатьмы" он пытается разрушить композицию художественной прозы так же, как Маяковский пытается убить, про- таранить поэтический стих, а т. н. „условники"—разрушить художест- венную данность в театре. „Искусство рассказа,—остроумно, играючи, бросает Никитин,— „состоит в окачивании читателя то ледяной водой, то крутым ки- пятком".—*) И затем, испробовав на читателе силу ледяной воды и крутого кипятка, предоставляет ему выбрать любую концовку: „Могло быть— и то, и другое".— 2 ) Не знаю, может быть, и могло. Но вышло: ни то, ни другое. Попытка разрушения рассказной композии, как и попытки Вл. Маяковского и „условников",—оказались попытками с „негодными средствами". Но это мальчишье озорство, эти поэтические (а вернее, проза- ические) шалости были бы простительны—мало ли шалостей даже у Пушкина, даже у Гоголя?—если бы им не сопутствовал другой, не- сравненно больший формальный порок: пулеметная спешка в работе. Многие наши писатели (не только Никитин, но и Вс. Иванов, и в совершенно непозволительной степени Эренбург и Пильняк) пишут, кажется, быстрее, чем думают, а печатают еще быстрей, чем пишут. Они точно стремятся во что бы то ни стало оправдать горькую шутку Евг. Замятина: „Чтобы жить, жить так, как пять лет назад жил студент на сорок рублей—Гоголю пришлось бы писать в месяц по четыре „Ревизора", Тургеневу—каждые два месяца по трое „Отцов и детей", Чехову—в месяц по „сотне рассказов".— 3 ) *) „Веселый альманах", изд. „Чруг", М. 1922 См. стр. 28. 2 ) l b. 3 1 . 3 ) „Дом и с к у с с т в " № 1 , П б . 1 9 21 г., Евг. Замятин,,—Я 6Ь", стр. 44.