Сибирские огни, 1924, № 1

f\ дальше „изюмьи ласки", половые сплетения мужичьих тел й— люди, травы, звери, цветы, леса „сеются, сеются, сеются"... Тут нет нового подхода к революционному быту, нет специфи- чески-никитинского угла зрения на нашу действительность. Это уже сказано, исчерпано и в жизни, и в творчестве, и независимо от того, кому из трех принадлежит тут приоритет—Пильняку, Иванову или Никитину—или всем вместе, или, что тоже верно, общему бытовому Hinterland у, все равно: это уже сказано. И, как бы не было сильно дарование Никитина—тут на его долю выпадают лишь вариации, отгенки, полутоны. Вот Вс. Иванову, на- пример, ближе сравнения двуного зверя с лесами, травами, живот- ными, а Никитин разыгрывает из себя влюбленного в камни: „Всегда начинаю так— „Камень снизу и камень сверху... ,. .Люблю". >) Все у него каменное, каменно-жестокое, каменно-молчаливое> каменно-покорное под ударами любого молота— власти, судьбы, смерти, беды. „Pi между камнями живет жестокое и новое" 2), рожденное войной и революцией. И „человеку надо быть простым и гладким, как камню". 8 ) Люди у него „жестче песка, суше пыли". 4 ) „Люди неизвестны, как камни" („Полет", гл. 19), и „судьба наша гладка и ясна, как камень" й ). Я у поручика Фирсова и в желудке растут камни („Полет"...). И даже на выборы комбеда собираются каменные истуканы, не люди: „Каменной поступью собирались мужики к КО' лодцу, оседали на камнях и сами становились камнями. Суровые вы- скребывали насмешки". 6 ) И каменной морали поучает их художник: „Человеку, как броням, лучше не иметь я з ь к а ". 7 ) И о себе, после жуткого рассказа о смешно изнасилованной Пеллочке, поветствует: „,..я сунулся к ольхе, мордой прямо в кочку, и думаю—это про меня бог тогда сказал: — Трусливое будешь существо, но жестокое". 8 ) Не всегда он видит это человеческое существо трусливым—пи- сует подчас Никитин и „безумство храбрых"—но всегда жестоким. Ибо люди „оглохли ради живота по всему меридиану" 9 ). И, кажется, ни к чему эта каменная проповедь без'язычия. Ведь и без того нет у большинства никитинских героев ни языка, ни мы- слей. Равно, у интеллигентов и крестьян. Вот у прапорщика Евдоки- мова („Ночь") мысли „сквозные, как вода", а красноармеец (как ни картонно рассуждает у Никитина этот красноармеец) весело заме- чает. Я, может, таких эпох (sic!, это красноармеец-то говорит—„эпох"?!—Я. Б.), чтоб не думать мне, тыщу лет ждал и разное образование прошел". ш ) !) „Рв. Форт", .Пелла", 206. 3 ) !Ь„ 232. 3 ) lb., рассказ „Камни". 4 ) „Бунт", „Ночь", 70. 5 ) „Рв. Форт", „Камни", 183. е ) lb., 182. 7 ) „Бунт®, „Ночь", 95. 8 ) „Рв. Форт", „ п елла" 228. „Бунт". „Подвал", 155. 10 ) l b , „Ночь", 76.