Сибирские огни, 1924, № 1

на окраинах, крестьянский быт эпохи российского Sturm und Drang'a, этнографически изузоренный язык, обогощенный китайскими, гаван- скими, цыганскими и т. д. словечками. И кажутся общими их мирообразы, видение человека зверем. Разве произведения Н. Никитина (как и Вс. Иванова) не насы- щены подобными представлениями? „Там у нас в камнях—что зверь, что человек—все одно" 1 ) ~э то из рассказа „Камни". И о себе говорит Баян новой сечи: „Путь мой волчий", какие петли скрутишь, куда приведешь?". 2 ) О том же в повести „Полет": „Всегда, думая о людях, не могу я обойтись без птиц, зверей или ветра* (гл. I)- И о земле, и о жизни русской: „Собралась земля на крови, построилась так... Жизнь у нас стаевая. вол чья. Такая уж волчья земля - '. 3 ) И даже звери свое родное в нас угадали: „звери кинули степи, норы оставили людям". 4 ) И даже в горе >очется человеку обернуться зверем. Герой полета, бывший поручик Фирсов, человек твердый, „тверже коньего мосола", мечтает, потрясенный бегством от него жены: „Лучше было-бы встать на четвереньки и, сразу обросши шерстью, вы- скочить на дорогу. И воем огреть, как жгутом, -дорогу, поле, лес". („Полет", гл. 19). Совершенное Фирсовым убийство единственного своего дру г а- Климовича (характерен самый звериный мотив убийства: Климо в ич- импотент, а посему „жить не должен") было 1ля Фирсова „будто насморком"—и только. В лучшем случае, мы—негры: „Остроумнейше, остроумнейше... Негры. Все мы—негр ы",—радуется горнопромышленник Антоновский. 5 ) Радуется, как будто, с ним и автор. Что это за люди глядят из-за решеток, мышиных нор, зачем им томиться нивесть за что в тюрьмах? „Странно... Жили-бы, как Клякса (имя собаки—Я. Б.). Хорошо жить"... 6 ) Эта звериная жизнь-клякса насыщена, как и у Вс. Иванова, у Б. Пильняка, душной все затопляющей, все осмыслящей и все убивающей похотью. Похоть царит в бронепоезде белом — „имени Корнилова", похоть ликует и в бронепоезде красном—„имени Бела- Кун", похоть затопила казачьи станицы („Ночь"), революционное псдполье (рассказ „Шесть дней"), во имя звериного обладания и животной ревности Наталья Антоновская выдает белогвардейцам Маришу; отдавшись, спасает любимого ею коммуниста Черняка... „Зверем верным" видит женщину Никитин: ' „Баба живет так-же, как вода, травы и нивы, как скот, что она-же доит. „Вот почему каждое утро сладко слушают бабы, когда проснется ско- тина. Но главное о коровьем реве не тут. На коровьгм реву для бабы радость- „И от стада будит в бабе бабье—коровий рев стада" ?). 1) „Рз. форт", расск. „Камчи", 169. ') „Бунт", рассказы изд „Круг" М. 1023 г. стр., 194. См. расск. „Ночь", стр. 82. 3) lb., 102. 4) 1Ъ., 70. ») lb., расск. „Трава-пышма", 52. в / 1Ъ,, расск. „Подвал", U3 7) lb., рассказ „Ночь", 83.