Сибирские огни, 1924, № 1

2. Каменный смех печали: {Творчество Николая Никитина). Не для пущего эффекта, не для красного словца назвал я „сера- пионов" актерами. Почти все они с сугубой нарочитостью (подобно актерам Ш-й студии Московского Художественного Театра в „Туран- дот", наоочито выпадающим из рампы—в жизнь и из жизни в рампу), подчеркивают иснусственность всякого (и, в особенности своего) искусства, разрушбют иллюзию второй жизни в своем творчестве. Это—не траги- ческое сознание невозможности до конца сказаться, то сознание, что вырывало у Блока мучительное признание,—„роль поэта—не легкая и не веселая; она трагическая" 1 ), иль исторгало из Тютчева—„мысль изреченная—есть ложь", нет! у большинства серапионов эта мысль об относительной правде слова о трагедии непередаваемого—обра- щается в веселую самоцельную игру (вспомните все автобиографии братьев в „Литературных записках", Птр., № 3, август 1922 г.). У Никитина-же эта наигранность фразы обращается подчас в словесное мальчишье баловство, в наслаждение ложью. Ему заранее смешна самая мысль о том, что его произведения могут быть сочтены за „человеческий документ" эпохи: „Это не Гаршин, - говорит он о себе,—и глаза мои—не лампадки. .Никому на смену приходить не хочу. „Искусство —ложь. Всякая-же строчка художника-искусство. „Актер играет даже в жизни (он искренен и правдив, но это всетаки—игра). „Так и писатель играет в каждой своей строчке. „Жить надо. „Не стреляться-же? За что я себя буду убивать? „И зачем? „Моя жизнь, как лживый дым летит... Летит".—2) Уже в этом как будто автобиографическом заявлении есть нечто, что заставляет призадуматься над тем, где больше „искусства лжи" и когда больше Никитин „играет в каждой своей строчке"—в своих-ли писаниях или в своем развеселом отношении к собственным (далеко, как мы увидим, невеселым писаниям). Из-за „лживого дыма", что летит над этой „автобиографией", уже и здесь смущают неожиданно горькие, фатализмом звучащие слова: „жить надо. Не стреляться-же?". Читатель и тут вправе не поверить актеру-писателю. Уже здесь сказывается тонко подмеченное Мариэттой Шагинян обстоятельство, именно-то, что „серап^оны" „нашли готовую манеру прежде, чем найти себя"— 8 ), а в таких случаях манера слишком часто подменяется манерностью, стиль - стилизацией, подлинная оригинальность — оригинальни- чанием. Мы наблюдаем этот грех и в современных формальных театрах, особенно в т. н „конструктивистских" и „эксцентрических", где каждую постановку пытаются вести в новом, галла-экстра-оригинальном (и чаще всего выморочном) жанре и плане, и оттого впадают в цирко- Из его речи «О назначении поэта», произнесенной на пушкинском пра. зднике в Петербурге 1J февраля 1921 года 2 ) Н Никитин.—„Человеческий ли документ"? Литературное приложение к ..Накануне", № 22, от 15/Х—1922 г Берлин. 3 ) См. ее умную статью о серапионах в кн. „Литературный дневник", изд. ,Круг", М. 1923 г.. стр. 135. го«