Сибирские огни, 1924, № 1

— Да что ты терпишь? Что терпишь? Скажи мне? ft доносить- хочешь, пожалуйста. Когда с досады слово какое лишнее сказали. Итак, если не совестно тебе и не грех, доноси. Хоть сей iac беги доноси. Нам бояться нечего, мой муж не за страх, а за совесть, с большевиками работает... Два года прожила, а вот только теперь вижу, какого человека пригрели. Иди доноси... Наша совесть спокойна... — Тут и вашей совести не взрадеешь, как день деньской, день- деньской буркотня. И на сон лягешь, дак все в голову дудит: тут не так, да там не эдак... Rm в животе отдает, под сердце подкатывает. — ft мне под сердце не подкатывает? Когда-уж я в третий раз от тебя такие угрозы слышу... Я не боюсь, нам бояться нечего, но оби-идно. Бояться нам нечего. Чем больше уверяла; что не боится, тем сильнее вздрагивала усталая старая жилка на левом виске. Сморщенные щеки покрылись неровным старческим желтоватым румянцем. Округлились глаза в красноватых веках, и седенький жалобный пучек волос на затылке вздрагивал от дерганья головы. За себя, разумеется, не боялась, но всегда щемящее материнское: Леночка. Ведь, догадываются все, все... Та-же Марфа знает, что не чужой Елене Литовцев. На горе Еленино выплыл он здесь. И если-б исчез бесшумно, бесследно, то... Нет, нет, боже сохрани. Никакого зла ему Наталья Викторовна не желает. Толь- ко ведь за Ленечку—дочку сердце болит... Ее то зачем с собой тянет? И Елена такая сумасшедшая. Если с ним что Нибудь случится, сама себя в беду за ним вдавит... Нет, надо ласковей с Марфой... Начнет болтать, про Литовцева не смолчит... Вот, ведь, самим за себя нечего бояться, а за чу ого таись, принижейся... Господи, господи, развяжи,, отведи от него Елену. Может быть время утешит ее, успокоит, ft Марфа с е й ч а с грозит. И в хватке страха за Елену сразу сменила задорно- трусливый тон на просительный. — Марфа, ть 1 , ведь, у нас как своя... Сроднились мы с тобой..». Разве ты не знаешь, что мы с тобой часто ссоримся, но скоро миримся. Ну, извини меня... Клином в голову дума: — Но как-же, как-бы безобидно и безопасно от Марфы отде- латься? Бог с ней и с честностью ее. Лучше, если б взяла расчет да ушла. Но как ей теперь отказать, чтоб не навредила? Заглядывала, часто и жалко мигая, в посуровевшее Марфино лицо. Тянула приторно-ласково. — Обе погорячились, покричали... Не в первый раз... Ну, давай помиримся, да и стряпню кончим... В конце-концов, ведь, правда, тесто не так уж испорчено... Чуть-чуть перекисло. Ну и поссорились и по- миримся... Что за беда? Не в первый раз „ Подай-ка фарш, Марфу- шенька... ft Марфа встревоженно к окну. — Барыня, гляди-ка. Неужели к нам? Може во флигель? ftx, ты к господи батюшко, вот времячко! Неуж опять с обыском? Приласкало, прибодрило верное, рабье, в кухаркином голосе.. Ну, конечно, безродная Марфа у них прижилась, как родная. Но сей- час-же сердце забило тревогу: а может быть это по Марфиному доносу? Помолодевшим от тревоги взглядом обожгла остановившегося в калитке верхового. Что остановился? Чью двгрь глазами ищет?-