Сибирские огни, 1924, № 1

Жестом В. И. показывает на стоящий тут-же в комнате стол, за- валенный книгами и бумагами, и на несколько полок, приделанных к стене, уставленных книгами. Начинается обыск. Товарищ прокурора и ротмистр задают В. И' несколько вопросов и через несколько минут разговора—фуражки сняты и от всей их важности не осталось и следа. В тот же день, часов в 12 ночи, вся эта компания за исключе- нием товарища прокурора, явилась ко мне на квартиру и стала за- давать мне вопросы—давно ли я знаю Ульянова, что меня заставило вести с ним знакомство? Кто бывает у него? Куда Ульянов ездит из Шушенского и кто к нему приезжает? Как^е он ведет разговоры с крестьянами, не говорит ли он что-либо на политические темы? И т. п., и т. д. Я ответил, что знаю Ульянова недавно, что беру у него уроки по бухгалтерии и счетоводству и, что с этой стороны он для меня яв- ляется человеком крайне полезным. Кто у него бывает—не знаю, а в политике ничего не понимаю и не интересуюсь ею. Тут же я спросил их, можно ли мне и в дальнейшем вести зна- комство с Ульяновым. И ответ получил такой: — Не только можно, но и должно. Во первых, потому, мол, что Ульянов для меня человек полезный, во вторых, для того, чтобы на- блюдать за ним и обо всем немедленно сообщать им. Я ответил, что сообщать о нем нечего, т. к. он жизнь ведет слишком замкнутую и держится в стороне от местной публики. С этим они и уехали. Крестьянин Ермолаев имел какую-то судебную тяжбу по поводу незаконных наборов, наложенных на него царскими чиновниками. Так как дело это было принципиальное и, в случае благоприятного исхода, в уезде возникло бы много аналогичных дел, В. И. негласно, конечно, ибо политическим ссыльным нельзя было заниматься судеб- ной практикой,—энергично взялся за его ведение и, благодаря его по- мощи дело близилось к благоприятному концу. Но перед самым по- чти концом процесса судебные власти обнаружили участие в нем В. И., и дело было сорвано. Произошло это так. Ермолаев, получив от В. И. прошение, отправился в Минусинск, чтобы подать его в суд. Судейские чиновники все время удивлялись необыкновенно опытному и умелому ведению дела Ермолаева, дело- вым и логическим прошениям и жалобам, которые поступали от него. Долго они ломали себе голову над тем, кто скрывается за спиной Ермолаева, но тщетно, и в последний раз, когда Ермолаев подал свое прошение, чиновник по обыкновению задал вопрос: кто написал? Подобные вопросы Ермолаеву задавались и раньше, и он, пом- ня наказ В. И., всегда твердил одно и то же: — Пишу сам, да еще с писарем советуюсь. Но на сей раз он, не подумав, и от неожиданности растерялся и выпалил: — Да это писал наш Владимир Ильич Ульянов- Физиономия судейского, моментально побагровела, и он свирепо закричал на растерявшегося мужика: — Да я его под суд отдам. Ведь он политический ссыльный, ко- торый не имеет права заниматься судебной практикой.