Сибирские огни, 1923, № 5 — 6

стоящий редактор, ловкий и говорливый адвокат, а запойный пья­ ница, мещанин Тирибакин. За каждую отсидку Тирибакин получает 20 рублей... Занятый размышлениями, Никольский под'ехал к своему голубому домику. Один из бесчисленных реалистов, первоклассник Иля, подал ему, приплясывая, „Наш Вестник"—от Либуркина. На обертке: „Срочно. О. Павлу в собственные руки". Этого никогда не случалось раньше. Никольский развернул газету чуть дрожащими руками. „Уж не насчет ли таксы на требы чего?" Все попы города были злы на Никольского за то, что он сбивал цены. Отец Иоанн гро5ил архиереем и газетой. Он был даже у ре­ дактора. Только, по глупости, попал не к адвокату, а к Тирибакину. Синим карандашей было подчеркнуто: „Принц Сандвичевых островов"... — Господи Иисусе Христе! На полях—надпись: „У современной люяодежи нет никакого разумного чувства по­ степенности “ . Никольский спешил к своей пухлой половине... Когда в дверях голубого домика появился Шеломин, попадья загородила ему дорогу. — Что это вы, батюшка, в газетах пишут, арапку какого-то уби­ ли? Чай и арапка человек. Шеломин нашел Надю в парке. Она прогуливалась по главной аллее в белом шелковом платье с мопсом и Либуркиным. — Толичка,—сказала Надя,—мы не можем больше встречаться. Он ушел не ответив. В его жизнь ворвалось скверное и смеш­ ное, но он не знал, как бороться. Он был в редакциях. Газеты напе­ чатали опровержение, с отеческим внушением, впрочем, что— „моло­ дому человеку не следовало вмешиваться в действия властей". Одна­ ко, охотничий кружок, членом которого Шеломин был с четвертого класса гимназии, исключил его почти единогласно. Лето было прекрасно и полно гроз. После зноя падал огромный град. Зной гнал из города в липовые леса, на холодные горные реки. Шеломин, самозабвенно и болезненно, пытался уйти в книги. Работал над задуманным весной рефератом о температуре неокруженных ат­ мосферой тел в межпланетном пространстве; чертил проект нового двигателя внутреннего сгорания. Иногда он не выходил из дому много дней подряд. — Толичка, ты ведь на каникулы приехал, брось свои книжки!— упрашивала Наталья Андреевна, его добрая старая мать, любящая и испуганная. Шеломина раздражали ее неумелые утешения и расспросы. Тогда он уходил в соседнюю слесарную мастерскую к литейщику из депо, механику-самоучке—Анютину. На косяке слободской избенки торчало древнее об'явленьице: „ З д а е т ц а у г о л Х о т ч е р е з х о з я й к у " . Угол давно был снят Анютиным.