Сибирские огни, 1923, № 4

щение, что сразу, на месте досталось ему „спокойной ночи". Ходили мы по игорным притонам, забавлялись с девочками—и все, знаете, даром, совершенно даром! С детективами и газетчиками шутки плохи... Поработал я месяцев десять, а потом произошла неприят­ ность. Я дал редактору интересную историю насчет одного крупного банкира. Редактор по телефону. Так и так... Номер готов, история сверстана. Сколько? Две тысячи долларов. Извольте! Номер вышел без истории и я пошел к редактору за своей долей.—Сколько?—Сто долларов, отвечает мне Джонни, больше ни сента.—Это за две-то тысячи? Я, конечно, взял сто долларов, а потом снял пиджак, и мы устроили бокс. Я набил ему синяки и ушел из газеты. Дело можно иметь только с джентльменами, а этот господин так же походил на джентльмена, как негр на белого. — Куда-же вы тронулись? — Я вошел в компанию с одним студентом, и мы начали пи­ сать уголовные романы. Репортер и сышик—это, знаете, всегда люди с опытом, и, значит, с идеями. Я давал идею, студент писал. Тогда была какраз русская революция. О, это предприятие платило! Бомбы, пожары, великие князья, нигилисты, студенты, мужики! Я да­ вал идею, студент писал. Долларов по пятьсот мы заработали, а по­ том пришлось искать другого шанса. Публике революция надоела, а тут подоспел кризис, и надо было писать романы о разорившихся миллионерах. Я упустил момент, и когда принялся писать о миллио­ нерах, места в „ магазинах"—(журналах) были уже заняты. Пришлось заняться коммивояжерством... Но по тем временам это не платило. Тогда я стал „выколачивателем" (агент по взысканию долгов). Вот это был шанс! Фирмы лопались одна за другой, и платили по трид­ цати процентов комиссионных за выколоченный долг. В иные ме­ сяцы я зарабатывал по тысяче долларов! Подумайте: по тысяче дол­ ларов! Но попортили ребята от Б. (Б. очень известное по всей Аме­ рике „бюро сыщиков*). Они взялись за дело и перехватили почти всю коммерцию! Еще-бы! Ведь они знают все ходы и выходы... Фигура умолкает и погружается в задумчивость. Перед ней встают, очевидно, тени славного прошлого—ущемленные должники, изобличенные в грешках банкиры, герои литературного творчества, боковой карман, оттопырившийся от чеков. Даже челюсти останови­ лись и не жуют больше. Дразня, проносятся в памяти ошеломляю­ щие шансы, блестящие неожиданности, что подвернулись когда-то под руку и снова исчезли. Если-бы эти губы были приспособлены к патетическому способу изложения, они, вероятно, произнесли-бы: „О, как хорош и радостен мцр для тех, кто умеет в нем жить!" Фигура, наконец, приходит в себя и рассеянно озирается по сто­ ронам—больше из интереса к моему обиталищу. Взор ее внезапно останавливается на паре старых галош, стоящих в углу. — Что это?—отрывисто спрашивает она. Я об'ясняю назначение резиновых галош, их цену, их выгоды и неудобства. Фигура что-то соображает, стремительно вынимает из кармана перо и начинает делать вычисление на обороте конверта. — Да, это-же шанс, великолепный шанс! Если заставить весь Нью-Йорк носить галоши—это даст умному человеку миллион! Вы не намерены этим заняться? Наверное нет? Ну, хорошо. Я готов запла­