Сибирские огни, 1923, № 4

Эванса, а Пинхос, которому вдруг стало жалко ceoefo бледного, моло­ дого противника, обратился к нему с виноватой улыбкой: — Д знаете, у вас есть интересные ходы. Я даже думаю, что вы когда-нибудь у меня выиграете партию... Хозяин вошел в игральную комнату, получил у юноши „за время1 и двенадцать чашек кофе, робко обратился к посетителям: — Господа, уже поздно. Одинадцать часов вечера. В городе осадное положение. Сами знаете... К тому-же приказ генерал-губер­ натора... Нужно запирать заведение... — Нехотя, медленно, точно вырванные из чьих-то злых и чарую­ щих об'ятий, отрывались игроки от столиков, мутно оглядываясь по сторонам, никого не узнавая, машинально опускали руки в кар­ маны, чтобы заплатить „за время" и неуверенной полупьяной поход­ кой направлялись к выходу .. Л хозяин кофейни, еще на глазах последних посетителей, стал баррикадировать окна, двери, вытаскивал откуда-то ящики, громоздил у входов стулья на стулья, придвигал к дверям столы, все время тре­ вожно прислушиваясь в растущие, странные, но уже привычные звуки. II. Дома кричали, дома рыдали, дома вопили... Дома звали кого-то, рассекая тьму ночи ровным стелющимся безу­ мием своего мучительного: — Мо-о-о-о-о... И казалось, что они кличут в исступлении неведомого Молоха, что взрезаются, растут в черное небо, чтобы дотянуться к этому тем­ ному бархатному зверю, спрятавшемуся за звезды и бессильной ярости, не достигнув Молоха своего, рыдают у порога ночи: ч — Мо-о-о-о... . Пинхос задрожал, задрожал от челюстей до колень, и так сотря­ сался всю дорогу до своей часовой мастерской... О, этот знакомый вой от сумерек до утра, этот визг отчаяния, этот ужас бессилия, эта горечь обреченности, разрывавшая сердце ночи: это еврейкие дома, осаждаемые, взламываемые' белогвардей­ цами, кричали: — Помогите! Откуда-то бухали снаряды, трещали ружья, хохота пи, трататали пулеметы; с нагорья, что у вокзала, по широким главным улицам большого города скатывались вниз грузовики, набитые вооружен­ ными людьми, беспорядочно стрелявшими в воздух и по сторонам, кругом, гудя, свистя или наигрывая, шныряли легковые автомобили, а все это, вместе взятое, заглушалось визгом разбиваемых стекол, глухим гулом домов, мерными ударами в ворота камней, топоров и шашек, рыдающим аккомпаниментом на помощь зовущих, осажден­ ных домов... Старик жался к стенам, хотел бежать, но, как в кошмарном сне, ноги немели, хотел кричать, но потерял голос, и только тихо крался, полузакрыв глаза, хватая руками стены и заборы... Только ради Шахматов, только и только ради них, появлялся ста­ рик на этих улицах, только из-за них каждую ночь ждал смерти на б