Сибирские огни, 1923, № 4

невыразимой мукой замечал, как лик этот отступает вдаль, исчезает, рассеивается... Великая хартия вольностей проста и немногословна, но каждая буква ее сверкает, как алмаз, искрится жемчужинами поэ­ зии, рдеет рубинами крови; каждая буква ее—это бесконечный сви­ ток, где записана повесть о гордых страданиях и мощной борьбе дерзающего, сильного человека... Но и хартия эта—только пьедестал, только подножье. На нее опирается нечто, что не стареет от време­ ни, не ведает уныния и сомнений, не боится смерти и каждому от ко­ лыбели до могилы нежно шепчет великую грезу жизни: „О с­ мелься, дерзни, дай крылья твоей мысли, дай простор твоей воле— и ты станешь царем мироздания! Это нечто слабый человеческий язык называет Свободой. Сколько радостных жертв принесено ей в прошлом, сколько жертв потребует она в будущем? Свобода не счита­ ет их. Свобода над ними. Ибо свобода—эта мечта, без которой мерт­ ва жизнь и призрачна действительность". — Статуя Свободы стоит два миллиона долларов! Городское уп­ равление Нью-Йорка содержит при ней сторожа, которому платит 100 долларов в месяц. Время от времени ее чинят городские инже­ неры, обходящиеся приблизительно в две тысячи долларов каждый. Итак, на статую Свободы новый свет тратит около 5Чг тысяч долла­ ров ежегодно. Мой собеседник подсчитал цифры и успокоился. Это, в сущности, не так много, как казалось с первого взгляда. Это даже совсем де­ шево. За хорошие вещи платят больше. И, пораженный неожидан­ ностью и, вместе с тем, неопровержимостью открытия, он несколько конфузливо говорит мне'- — В сущности, сэр, Статуя Свободы мало интересна. Если хоти­ те иметь представление о настоящей, большой Америке, посмотрите отель Астор— пять миллионов долларов, дом Вандербильта—шесть миллионов, центральную станцию подземной дороги—двенадцать мил лионов... Собеседник уходит, я задумываюсь и мало по малу все больше- и больше убеждаюсь, что он прав. Всего за несколько кварталов, почти перед лицом этой громадной серой статуи, приютился двадцати- пяти этажный „небоскреб" мистера X. Мистер X—жрец того самого свободного слова, за которое боролся когда-то слепой Мильтон, того самого свободного слова, по поводу которого в Америке говорят: „Американский политический режим, это—режим беззакония, умеряе­ мого гласностью". Мистер X—глава газетного синдиката, которому принадлежат са­ мые влиятельные газеты и журналы Америки. Он делает политичес­ кие карьеры и разрушает их. По мановению его руки сотни репор­ теров отправляются выслеживать частную жизнь неугодного ему де­ путата или сенатора и заливают чернильной грязью любое имя, лю­ бую репутацию. Ни один рискованный законопроект, имеющий в ви­ ду пополнение карманов влиятельных компаний, не проходит без участия мистера X. Ни одна крупная биржевая спекуляция не совер­ шается без предварительной газетной шумихи, организуемой тем-же самым мистером X. Мистер X—всесилен. Он—признанный властелин американской гласности. И каждый знает, что мистер X. имеет совер­ шенно определенную цену. Для него статуя Свободы—это нечто,