Сибирские огни, 1923, № 4

лень овладевает порой, и долго стоишь перед лесной колодиной, не решаясь перешагнуть ее. Голод выгнал меня сейчас на добычу. Неда­ леко от юрты я нашел спокойную таежную речку, причалил к мыску у группы березок и вылез с винтовкой. День серый, тихо—парит. С того берега кликнет раза два птичка и опять все молчит. Ровно течет плескучий шорох реки, но так однотонен он и непрерывен, что вли- вается в тишину и растворяется в ней. Злой и страстный кипит вок* руг камариный звон и клекчет на дереве бурундук, накликает непо* году. Свежий след. Трава примята, глубоко впечатались в слабую поч­ ву копыта. Забыл усталось, смотрю—соображаю. Ходил сохатый. Сов­ сем недавно. Сегодня ночью. Мелкое дно залива порастает вактой, со­ лоноватою водорослью, и все оно истоптано ямками, затянутыми мут­ ным илом. Зверь приходит ночью кормиться водорослями. Буду ка­ раулить его из последних сил. Три березы растут букетом. Я рублю жердины, прибиваю их гвоздями к березам аршина на четыре от зем- пи. Кладу между ними перекладины, маскирую ветвями—и готов помост или лабаз, моя ночная засада. Сюда я вечером заберусь и буду ждать сохатого, потому что в нем—спасение. Долго я спал у юрты. А когда проснулся, был уже вечер. Обла­ ка разошлись и светило ярко солнце. Андрей Иванович гопил чая без меня, даже не разбудил и куда то ушел. Я тороплюсь. Протер зар­ жавевшую винтовку, налил в пузыречек дегтя от камаров и взял на дорогу горсточку сухарей. Страшно мне смотреть в сухарный мешок—там останутся скоро одне лишь крошки... Андрей Иванович не хочет мириться с порцией: „Как же—возмущается он,—и так жрать нечего, а тут еще и сухарей не досыта".—Я махнул на него рукой—будь, что будет. Неслышно спускаюсь в лодке, журчит река, сидишь на корме и отдыхаешь. Век бы так плыл навстречу бодрящему ветерку. Я рано добрался до места: еще солнце греет. Спрятал лодку в кустах и осто­ рожно, стараясь не делать в сторону шага, по дневным следам своим, я дошел до берез. Закинул наверх шинель и полез с берданкой. Слав­ ный вышел лабаз—широко видно с устланной листьями платформы. Приладился во все стороны: чтобы целиться было удобно, чтобы не шуршали ветки закрадки. Осмотрел ружье, взвел курок и поставил на предохранитель. Наверху не так много камаров, а все таки приходится и лицо и руки смазать дегтем. Передать невозможно, как здесь хоро­ шо, как легко дышать этим воздухом, в котором запах смолы слился с свежестью водяной прохлады. Через реку напротив обрывистый бе­ рег. Словно каменные, гигантские фолианты, косо стиснутые в полки, выступили меж деревьев бело-ржавые плиты. Справа от лабаза ста­ рый, догнивающий лом, слева длинная тихая заводь, языком стеклян­ ным уползающая под своды елей. В этот затон и приходят звери. Б у ­ дет ли ночью удача? Где он сейчас, тот сохатый, который должен Придти и накормить нас собою? А вдруг придет и я промахнусь?.. Нет, добрый дух затонов и курей поможет нам! Он дает промышленникам ленков и зверей. Сам обитается в глухой курье под дряхлым ломом и похож на бревно, користое, как спина крокодила, без ног и без рук, с усатой головою выдры. Может быть и живет то здесь, вот в этом завале облупленных старых деревьев, белеющих на солнце. С того берега смотрится в затон шишковатый, лысеющий хребет. Нет добра