Сибирские огни, 1923, № 4

Брудовский подтвердил показания Латчина, опять только заявил* что непосредственно Аверьянов к нему не обращался. Защитник Аверьянова снова что-то записал у себя на бумажке. Кашин шаркнул сапогами, сделал в сторону суда движение всем телом. — Я пока больше вопросов не имею. Дергая жидкую, рыжую бородку, стал допрашивать лысый, щуплый маленький общественный обвинитель беллетрист Зуев. — Скажите, Аверьянов, не покоробило ли вас, как коммуниста когда Гаврюхин предложил вам муку сверх пайка. Не почувствовали ли вы, что он просто-на-просто крадет и хочет угостить вас краденым? — Очень даже покоробило... Какие же меры вы приняли против Гаврюхина? — Я его обматерил, пригрозил ему тюрьмой. — Вы пили казенный спирт? — Да, один раз напился пьяный у Латчина. — Говорил ли вам Латчин, что у вас из служащих кое-кто ворует. Ну, например, Прицепа? — Говорил, но я считал это пустяками, думал они берут для себя куски. Не было работников, а время горячее... — Но все-таки вы хоть делали замечания Прицепе и другим? — А как же, материл без пощады. В публике опять змейкой прошуршал смешок. Зуев улыбнулся, привстал. — Больше вопросов не имею. Поднялась седая голова Масленникова. Масленников сердито смотрел на Аверьянова через очки. — Скажите, подсудимый, вы были в любовных сношениях с Ползухиной? Ползухина покраснела. Аверьянов обернулся к Масленникову. Он знал его по партии, как хорошего товарища, старого партийца и добродушного человека. Ответил Масленникову не судье—товарищу. — Нет, товарищ Масленников, не состоял. Стал давать показания Латчин. Масленников писал на своем листе: ... сволочь, сволочь, врет, врет Аверьяшка. Жил с курвой Пол­ зухиной, врет... Гусев левой рукой закручивал в жгут левый ус, правой рисовал на бумаге птичек. Председатель сидел неподвижно. Латчин говорил громко: — Я, товарищи судьи, считаю излишним давать здесь свои пока­ зания. Я все показал у следователя. Я подтверждаю все свои преж­ ние показания. Здесь только могу добавить, что я несчастный запу­ танный революцией человек. Один раз меня уже приговаривали к расстрелу. Аверьянов заставлял меня делать всякие мошенничества, грозя, что меня как бывшего царского и колчаковского интенданта никто не будет держать на службе. Говорил, что если я не буду делать так, как приказывает он, *то я буду выброшен со службы с волчьим билетом. Латчин закрыл глаза носовым платком, опустил голову.