Сибирские огни, 1923, № 4

(двадцать девять человек). Штыки конвоя вокруг них торчали частой решеткой, отделяя их от зрителей-слушателей, от родных, знакомых и от сцены. Подсудимые сидели, как в клетке. Справа от них не в по­ рядке чего-либо, а... за двести рублей, за сто рублей, за пятьдесят рублей золотом, за отрез на костюм, за две коровы и двадцать пу­ дов муки и просто за советские миллиарды сидели защитники. В зале не открывались окна, зал был забит людьми, сидевшими и стоявшими плотной массой, в зале было душнее, чем на сцене. От подсудимых шел острый запах заношенного белья, пота и, ко­ нечно, дегтя и махорки. Но пот у подсудимых был едок, холоден; был он не от жара работы, не от солнечного зноя, а от страха, от томительного ожидания приговора, от трусливой дрожи мышц. Председатель ровным, бесстрастным голосом читал обвинитель­ ное заключение: ...Аверьянов и Латчин по взаимному между собою сговору и соглашению систематически расхищали вверенное им народное до­ стояние... ...Ответственные руководители Заготконторы в лице Аверьянова и Латчина вошли в сделку с завссыппунктом Гаврюхиным, завбой- нями Брагиным, с завхозом Гласс, с заведывающим уездным отделе­ нием Хлебопродукта Брудовским и бухгалтером того-же учреждения Травниным... ...Аверьянов получил с Брудовского взятку в сумме тысячи рублей дензнаками 23-го года .. ... Аверьянов, состоя в близких отношениях с вдовой колчаков­ ского полковника Ползухиной, взял у нее жеребковую цоху, в обмен на продукты, похищенные им из вверенной ему Заготконторы. ... Аверьянов по соглашению с Латчиным подписал акт об уни­ чтожении, якобы, негодного керосина... Бритое, бесстрастное лицо председателя будто высечено из серо­ ватого камня. Шевелились только тонкие бесцветные губы. ... Аверьянов... Аверьянов... Латчин... Аверьянов, Гласс... Аверьянов, Брагин... Аверьянов, Гаврюхин... Аверьянов, Ползухина. Аверьянов покраснел, улыбнулся. Чтобы скрыть улыбку, закрыл рукой рот, опустил голову. Ему стало смешно, что следователь в своем заключении связывал его со всякой кражей, с каждым хищением, с каждым вором. В зале духота запах пота, дегтя, напряженная тишина,.. Аверья­ нов чувствует на затылке, на спине жгучий жар дыханья сотен ртов, леденящий холод сотен озлобленных глаз. Председатель твердо-серо-каменный, равнодушный, равнодушно читает обвинительное заключение, как псалтирь, как дьячок по по­ койникам, мерно едва заметно качает головой, мерно шелестит бумагой. В шипящем шелесте бумаги снова и снова проходили фамилии, статьи, пункты, параграфы, тысячи тысяч пудов, штук, аршин—хлеба, мяса, масла, сала, конопли, льна, сена, соломы, спичек, соли, шкур, шкурок, кож, керосина, мыла, железа. Снова и снова непонятные слова, статьи. Обвинители, защитники, заседатели, председатель со­ гнулись над бумагами, как счетоводы, и шелестят, шелестят. И налого­ плательщики сидят, стоят, столпились сзади, дышут жаром, как в Заготконторе в разгар продкампании. Как в Продкоме Аверьянов.