Сибирские огни, 1923, № 4

Жил резолюцию, простую, обыкновенную резолюцию, по внешнему виду подобную миллионам самых простых, обыденных резолюций, накладываемых простыми, обыкновенными завами, замами, предами и начами. Но смысл ее был необычаен, глубок, прекрасен, как идея, которой жил, за которую боролся старик, ее наложивший. — Помиловать. Смертники вышли на свободу. Может быть все бы этим и кон­ чилось. Может быть никогда бы и не встретился с Иваном Михайло­ вичем Латчиным. Может быть. Но ведь революция—стихия. Револю­ ция—мощный, мутный, творящий и разрушающий поток. Человек в нем—щепка. Люди—щепки. Капризно размечет и раскидает их поток в одном месте, капризно сгрудит, собьет в кучу в другом. Революция.-. И вот Ее волей— кузнец, солдат, партизан, выросший в грохоте железа, привыкший к реву снарядов, к визгу пуль, назначается комиссаром в Упродком. Из грохота, из рева, из визга, от крови че­ ловеческой, от человечьих трупов на несколько месяцев в мертвую тишину „мертвого дома"—дома лишения свободы и оттуда в ши­ пящий шелест бумаги, в скребущий скрип перьев, в щелкание сче­ тов, в стрекот пишущих машинок—в Упродком. Секретарь Губкома, выдавая мандат, жесткой ладонью погладил по спине. — Товарищ Аверьянов, отказываться, ссылаться на неподготов­ ленность. неопытность вы не имеете никакого права. Сухими, тонкими костяшками пальцев впился в плечо. — Не подготовлены—подготовитесь в процессе работы. Неопыт­ ны—поможем. Мы знаем вас, как активного, честного революционера. Глаза сделал злые, злые, сверлящие. — Это важнее всего. Поняли? Остальное приложится. Разжал костяшки. Отошел. Аверьянов не отказался. Не отказался, как солдат, как боец, И вместо грохота, лязга железа, визга, свиста пуль, воя, рева снарядов—шипящий шелест бумаги, скребущий скрип перьев, стреко­ чущая трескотня пишущих машинок, щелкание счетов .. ...шшш-ш-ссс-с-ттт-т-ччч-ч-ш... И вместо трупов человечьих и человечьей крови, которых раньше никогда не учитывал, не считал, не привык учитывать, счи­ тать—теперь трупы коровьи, свиные, бараньи, куриные, утиные, гуси­ ные, индюшиные, которые нужно было считать, взвешивать, хранить, теперь кровь коровья, баранья, свиная, которую нужно учитывать, беречь, собирать по каплям, по горсточкам. (Из нее ведь делали колбасу для советских служащих). Никакой логической невязки нет в том, что Она—Революция— не считает трупы человечьи и считает, ведет точный учет трупам скот­ ским, птичьим. Люди убиваются Ею во имя счастья миллионов, враждеб­ ные миллионам. Не все-ли равно сколько их? Во всяком случае ничтож­ нейшее меньшинство по сравнению с теми, именем которых и ради которых они убиваются. Революция обусловливает необходимость массовых убийств людей людьми. И революция-же в свою эпоху, как ни в какую иную, требует строжайшего учета трупам скотским,