Сибирские огни, 1923, № 4

Черемухи мои, я вас не позабыл. По свежей памяти еще сейчас струится К вам неосознанный любовный смутный пыл. Забуду-ль Троицу с березкою пахучей, Опушку, песни, смех и синь, и чернь теней. Зеленые венки, ваш голос чистый, звучный... Лелей, лелей меня могила ясных дней! Цветите нежные цветы воспоминаний. А ты, о, друг в ночи, певучий мой тростник, Отрада горняя, мой жаворонок ранний, Буди сердечный сладостный родник! Я далеко от вас, и тенью Чингис-Хана Овеяна душа, и грустен от киргиз. Нередко мой досуг делю с огнем Корана, Пью солнце жаркое и молодой кумыс. Шатаюсь на базар, влюблен в глаза верблюда — Какая красота горбатому дана! Мне часто кажется, из глаз выходит Будда, С ним кротко мудрая монашка — тишина. Но что для вас верблюд, и что коран высокий, Грусть, солнце и кумыс и с Буддою Тимур? Вы просто скажете: ишь, как удрал далеко Наш Ванька, книжник-то, ей-Богу балагур. И вы правы. Хотел бы вашу участь, Друзья мои, сыны родных полей. О, если-б знали вы, чем я живу и мучусь, Вздохнули-б над судьбой моей!— Семипалатинск. Ерошин Иван.