Сибирские огни, 1923, № 4

уже не мог. распаленный сладострастием неисчислимых комбинаций, бесконечных новых неожиданностей и открытий на клетчатых полях... И своему спутнику, тихо, скрывая стыд, преодолевая чувство от­ вращения и позора, шепнул, точно так-же, как шепчут проститутке: — Пойдем. Умолкли и побежали к нему, домой, к сладострастным оргиям новой безумной игры... V. Он сидит неподвижно уже целый час и думает. Кажется, пряжа морщин никогда не порвется на старческом лбу. Ясно: ! инхос бессилен все вычислить, все предвидеть. На этот ход имеется шестнадцать ответов, и совершенно невозможно просле­ дить, какой же из них—наилучший... Но, нет! Погонит кнутом, свои мысли, разорвет морщинистую кожу на усталом лице, но найдет, найдет неотразимый ответ... Старик ничего не слышит... Не слышит, как надрывается сердце скрипки где то наверху, не слышит криков и зовов на улице, ни рас­ катистого смеха своего противника, растянувшегося на его кровати, ни чьего-то сдавленного рыдания за стеной. Видит лишь тридцать две фигурки, слышит лишь их стук по до­ ске, похожий на стук гвоздей, вгоняемых в пустой гроб... Нет, не может додумать: в последний момент, когда, кажется, что найден ход,- блестящий, убийственный, фигуры сами срываются с места и скачут совсем не туда, куда нужно... У них дьявольская душа —у этих деревяшек со свинцовыми внутренностями. У них своя логи­ ка, свои непредвиденные скачки, своя бесшабашная пляска... Кто знает, быть может, у них своя жизнь,—и теперь, когда он нарушил их привычные движения, они мстят ему, эти взбешенные деревянные ко­ ни, эти оскорбленные белые офицеры, эти королевы, которых заста­ вили двигаться походкой коней... Да, они мстят, вооружились и мстят ему, одинокому старику, всеми покинутому, все потерявшему... За что?.. Зачем они рвутся из рук его? У него ничего ведь больше не осталось, видит бог... — Нет, нужно вычислить, и королева подчинится.., Он смирит этот деревянный бунт, эту свинцовую революцию... Л Патлатый болтает своими жердями-ногами по кровати, смеет­ ся... О, этот рыжий смех, этот циничный хохот победителя!.. —Есть!—кричит в отчаянии старик, и сердце его обрывается... Королева вылетает из рук и падает на клетку в седьмом ряду... — Старик, сдавайся,— бросает ему Патлатый,—об'являю сверх- шах, и сверх-мат через три хода. Смеется... — Начнем новую! Часы бьют четыре. Будильники подхватывают и целый рой звонов, напевов, ударов, падают над стариком и в замерзшую пустоту комнаты. — Играем!—изнеможенно шепчет—и пляска возобновляется,.. Так играют до утра, и старик проигрывает двадцать партий... Стук фигур смешался со стуком его сердца, и он спрашивает се­ бя настойчиво и громко, и сам трясется от звуков собственного голоса.