Сибирские огни, 1923, № 4

ную и чисто конспиративную работу яне считал для себя рациональным, она гро­ зила быстрым провалом и безрезультат­ ной тратой сил“. Деревня действительно бурлила и вол­ новалась. Что касается „печати безнадеж­ ности и безверия", то она клеймила толь­ ко лица безпочвенных нытиков—интелли­ гентов, но далеко не истыхреволюционе­ ров, которые не рассуждали, как автор, а ушли в подполье. Будущее же показа­ ло, что деятельность этих подпольщиков была далеко не безрезультатной тратой сил". Для вящщего оправдания своего легального прозябания, автор всколзь бросает уверенное утверждение, что в го­ родах чуть-чуть теплилась жизнь и в ор­ ганах самоуправления, и этим ограничи­ вается, хотя известно, что в процессе крушения колчаковщины „самоуправле­ ния" почти никакой роли не играли. Лишь в Иркутске, когда судьбы колча­ ковщины были уже решены и далеко не силами „органов самоуправления", земцы вспыхнули некоторой активностью, но только на момент, чтобы сейчас же по­ гаснуть и сойти со сцены. Смелые и рискованные выводы и ут­ верждения встречаются также в очерке о чехо-словаках: уже не говоря о том, что автор изображает чехо-словаков. как еди­ ную братскую семью и в эту семью, на­ равне с солдатами, склонен включить и генералов (стр. 147), автор не совсем пра­ вильно освещает некоторые исторические факты. Чувствуется также, что автор о многом умалчивает и о многом не дого­ варивает. не договаривает он и о том, о чем велась у него беседа с генералом Гайда в поезде, когда Гайда, прогнанный Колчаком, отправился на Восток. Впро­ чем, этим сообщением заканчиваетсякни­ га. Возможно, что в одном из последую­ щих очерков автор вернетсяеще к этому факту. К книге приложена, ксожалению, слиш­ ком бледно выполненная .карта повстан­ ческих районов средней Сибири при Кол­ чаке". Эта карта, насколько нам и?вестно, составлена на основании донесений, ко­ торые получались в штабе одной из кол­ чаковских военных частей. Автор этой карты—член военной организации, об­ разовавшейся в армии Колчака с целью свержения диктатора. Так как этой орга­ низацией руководили эсеры, то ничего, конечно, не вышло. В заключение заметим, что хотя книга изобилует многими недостатками и про­ махами, тем не менее она заслуживает того, чтобы ее рекомендовали читателям. Повторяем, однако, что представления о „Сибири при Колчаке" они из этой книги не получат, а только намеки. До­ бавим еще, что вся книга написана жи­ вым языком и уснащена большими, по­ рой томительными, лирическими отступле­ ниями. В. Вегман. Марк Азадовский, — „Легенда о Щапове*. Изд. Вост.-Сиб. отдела русского географиче­ ского общества. Иркутск, 1923 г. Маленькая брошюрка—всего 15 стра' ниц—занята изложением и раз’яснением легенды, которая составилась о Щапове в Сибири, на месте его родины в дере­ вушке Анге, Верхоленскогоуезда; тамеще до сих пор сохранился в некотором из­ мененном видедом,' в котором родился Щапов, там еще до сих пор жива память о нем, хотя Щапов умер давно, в 1876 г. Мотивом для легенды послужили сле­ дующие факты из жизни историка и об­ ластного писателя Щапова. ,.В 1861 г.—сообщает Азадовский—на почве недоумений, вызванных манифе" стом об освобождении крестьян, произош- ли кровавые события в с. Бездне, Казан" ской губ". „Казанское студенчество—продолжает автор—решило, вкачестве демонострации, отслужить панихиду по „убиенным засво­ боду и любовь к отечеству". После пани­ хиды Щапов, тогда профессор универси­ тета, произнес горячее надгробное слово. Против Щапова и студентов немедленно- же было возбуждено ,дело“. Он было поехал в Петербургдля об‘яснений, но по дороге был арестован, и прибыл в сто­ лицу уже в сопровождении жандарма. В Петербурге его посадили в третье отде­ ление". Вскоре, впрочем, Щапова освободили „но в 1863 г. он был выслан администра­ тивным порядком в Сибирь". Он поселил­ ся в Анге и углубился в работы по этно­ графии. „В самый разгар работы—сообщает Азадовский сословодного польского пов­ станца 1863 г.—в волостное управление „пришла бумага*!—из Иркутска. Местным властям предписывалось наблюдать за Щаповым и ни в коем случае не допу­ скать близких сношений его с крестьяна­ ми. „Бумага" была секретная. На Щапо­ ва эта бумага подействовала самымудру­ чающим образом. Он бросил свои наблю­ дения, „махнул на все рукой", запил и вскоре покинул Ангу", 13. „Сибиоские Огни“ № 4. 193