Сибирские огни, 1923, № 4

зистами, если сам он пешка в руках Патлатого? К чему эта ничего не стоящая волынка одновременной игры даже с 15-ю ничтожествами, которые не умеют отразить обыкновенную русскую партию? И что за радость, какой смысл даже в том, что выигрывает все 15 партий. Ведь, все равно никто не забудет той „шахматной симфонии" (так ее все теперь называют в кофейне) на 22-х досках, какую сыграл тогда студент. Пинхос уже потерял веру в возвращение студента; страх, ужас перед расстреливаемым еженощно городом так глубоко врезался в душу старика, что хотел было вовсе бросить свое бесцельное подка- рауливание в кофейне, как вдруг глубоким вечером, когда кофейню уже готовились закрыть, в нее ворвался студент... Лицо его было еще бледнее обыкновенного, форменное студен­ ческое пальто, сменившее дамскую кофту, развевалось и едва не сбросило чашек со столиков, мимо которых пробежал юноша; глаза горели тревогой, почти ужасом... Сразу завидел старика и огромными шагами, почти прыжками подскочил к Пинхосу, не подавая руки, спросил: — Есть с вами партия? Пинхос от волнения не мог ответить. F\ студент наклонился к самому его уху, прошептал: — Сядьте лицом к дверям. За мной никто не вошел? Вы не видите? — Нет, вошел юнкер—машинально ответил старик, и, сам не понимая себя, наклонился через стол к юноше и почувствовал, что какая-то тайна бьется крылом между этим студентом и тем юнкером... — Расставляйте скорее фигуры, давайте сразу два хода, (это не „фора", ради Бога, не обижайтесь). Хозяин, дайте мне еще кофе. Делайте скорее ходы. Рокируюсь. Дальше! Нужно, чтобы юнкер за­ стал середину партии, понимаете? — Зачем? — Затем, что за мной следят! Шах—крикнул на всю комнату— Ну, старче, поздравляю с „вилкой"... Продолжение следуёт... Пинхос не знал куда глядеть,, за чем следить^ За трагедией-ли его деревянных фигурок или за движениями юнкера, : медленно при­ ближавшегося к их столику? Пред ним маячила неотступно Тайна этого дИкбго шахматиста и, порывая с обычной своей бесстрастностью, П'инхсГс спросил: — Скажите, неужели вы? — Да, я подпольник,—едва шепнул губами Патлатый и тут-же закричал: — Вы не слыхали какое завещание оставил ваш король своей безутешной королеве и восьми деткам? — Вы хотите сказать... — Я хочу сказать, дорогой мой, что ваш король через два хода отдаст Богу душу. Проигрыш был неизбежен. — Ну-с еще попляшем? Старик вскочил и весь вспыхнув, обратился к презрительно улы­ бавшемуся противнику, зашептал страстным, заклинающим голосом, голосом древних пророков и пифий: