Сибирские огни, 1923, № 4

йже куски, запихивая пищу обеими руками. Казалось, этот ободран­ ный студент не ел, по крайней мере, дней пять,—такая бешеная стре­ мительность была во всех движениях его рук и лица... Щеки дрожали и собирались в складки, странно шлепая, точно платье под ветром, в глазах стоял жадный, голодный огонь, а рот был забит пищей на­ столько, что не понятно было, как находится там место для нечлено­ раздельного, задавленного котлетными кусками звука... О старике и шахматах студент как-будто забыл, только изредка из месива, напол­ нявшего его жадно работавший рот, вырывалось: — Ладья берет пешку на h4—шах королю. Через четыре хода, ' голубчик, потеряете ладью. Толпа игроков окружила Пинхоса, совершенно отделив его от противника. Жадно следили за доской, вслух комментировали, давали советы, высказывали предположения обо всех возможных для старика опасностях,—было ясно, что симпатии всех завсегдатаев кофейни на стороне Пинхоса... Старик проиграл. Что-то большое, самое важное вычеркнулось навсегда из его души, какая-то белая птица вылетела из нее и более не могла вернуться. Пинхос знал о мировых маэстро, читал даже о Пильсбери, игравшем семнадцать партий одновременно, не глядя на доску, но все это казалось сном, нереальностью. А здесь, в этом боль­ шом, враждебном городе, 18 лет никто не выигрывал у него победы, и лучшие из местных любителей хвастались полученной у него ничьей. Но больнее всего было то презрение к противнику и самой игре, та беззаботная, самоуверенная усмешка бесстыжих рыжих глаз, ко­ торую (он это решительно утверждает) Пинхос сразу подметил... — Хотите еще матик скушать? Ладно-с! Скушайте матик, а я буду кушать котлеты до тех пор, пока у вас будет охота кушать ма- тики в томатике. Вы видно эту деревянную дрянь бог весть какой премудростью считаете. Что-ж, кушайте, а я, отче, три дня хлеба в глаза не видел... позвольте-же мне за ваш счет наполниться котлетами. Привел в исполнение свою угрозу. Даже пристроил незаметно для старика еще пять столиков и продолжал уплетать котлеты, по­ сылая вслепую ходы своим противникам. Даже цинически занумеровал столик и командовал: — Столик № 1—слева—проделайте у меня короткую рокиро- вочку. Столик № 2‘ й—снимите у себя пешечку Ь2. Старче! Заприте свою королеву ходом пешки на Ь5.... Сдавайтесь!.. Фигуры прыгали перед глазами Пинхоса, убийственно неотрази­ мые и коварные. Горше всего было то, что старик сам послушно дви­ гал на себя армию противника. По его адресу уже острили: — Самоубийство из-за угла!.. Как это бывает обычно, вчерашние поклонники уже издевались над ним, горькая обида у тех, кто систематически терпел поражения, в душной комнатке на вонючем дворике,—горькая обида вызвала к жизни улыбки злорадства, ехидное хихиканье, циничные остроты... Кто-то даже закартавил и, подражая еврейскому выговору, про­ изнес: — Эреб Пинхос да проиграл пятую партию... А Патлатый все ел да ел... Казалось, никогда не насытится,