Сибирские огни, 1923, № 4

гала пояса этой тощей жерди... И не видно тут было ни вызова, ни особого закала, ни претенциозности, ибо Патлатый, войдя в кофейню, весь дрожал, а выпив чашку горячего кофе закашлялся, и в грязном платке его Пинхос, сидевший рядом, увидел сгусток крови... Патлатый бросил на стол полинялую студенческую фуражку с вырванными внутренностями, причесал пятерней огромную шевелюру, и, насмешливо обозрев аудиторию, крикнул: — А-ну-ка, навались, навались, у кого деньги завелись. Играю a l’aveugle*), даю сеансы одновременной игры—принимаю сразу до 25-ти „пассажиров"—бью фушеров и маэстро распивочно и на вынос, оптом и в розницу, одним словом, „лошадь, как лошадь". Ставка три рубля, моя тройная... Произнеся эту вступительную речь, Патлатый выбросил целый вулкан махорочного дыму, вынул из кармана потрепанную книжку, и, точно вдруг забыв о своем вызове и обо всем на свете, сделал угрю­ мое, надменное лицо, рыжие глаза потухли, вокруг них обозначились зловеще темные круги, какие бывают у святых на старообрядческих иконах и, весь сгорбившись, углубился в книжку. Эффект был неожиданный и необыкновенный. Прыщавый офицер, накануне служивший счетчиком, возмущенно загрохотал, что студентишко „нализался", предложил его вывести, при­ бежал хозяин кофейни и предупредил, что здесь, в самом деле, не притон и не картежный клуб, а „серьезное заведение". Какой-то по­ жилой поляк-нотариус, с вставной ногой, хлопнул протезом по полу и, заикаясь, предложил дать Патлатому коня вперед. Все бросили игру, все требовали тишины, все возмущались и протестовали, но почему-то столы немедленно выстроились в круг и двадцать две доски осадили своими башнями, конями и офицерами наглого верзилу. Некто в дамской кофте осклабился: — Клюнуло!—бросил, издеваясь, и тут-же прибавил:—Я деньги по трешнице заранее на стол и в мою шапку, и отдадим хозяину! Нужны до зарезу фушерята!—закончил, неожиданно улыбнувшись светло и открыто, точно извиняясь... И вновь все закричали, требуя от него залога в виде обещанной тройной ставки, кричали, что это шантаж и надувательство, но сту­ дент, ухмыляясь, прервал их. — Не извольте сомневаться, обыграю вас в доску, обдеру, как липки. И, наконец, помилуйте, господа, двадцати двум фушерам легче поймать и припереть в государственную стражу меня одного за не­ взнос 198 рублей, чем мне—22 фушеров, из которых притом, пять господ офицеров... „Господ офицеров" произнес с особым ударением и вызывающе поглядел на людей с волочащимися по земле шашками... Возмущение не улеглось и все-таки игроки потянулись к ко­ шелькам, а от кошельков к его фуражке, и шестьдесят шесть рублей через пять минут исчезли со студенческой фуражкой в конторке хо­ зяина кофейни. Игра началась. Студент бегал по кругу, точно играя в ловитки, делал ходы с молниеносной быстротой, смеясь по временам *) Игра „в слепую", не глядя на шахматную доску.