Сибирские огни, 1923, № 3

— С новокрещеным вас!—поздравляет батюшка, сняв эпитрахиль. Молодая мать в дверях спальни, маленькая, беленькая—девченка, не мать. Приняла сына, торопится покормить. — Благодарю вас, батюшка! Садитесь к столу, я сейчас выйду, только покормлю. — Не торопитесь. Пусть вкусит вволю маминой благодати после вкушения Христовой. Улыбается мать, ново ей все, что с ней делается, занимательно, любо. Как это так все странно? Ничего не было, и вдруг человек, живая куколка. Откуда взялся такой? Торопливо расстегнула кофточку, выка­ тила грудь—ох, как налилась!—сунула пуговку—сосок в жадный звон­ кий ротик. Прилип, чмокает, тянет. Переливается жизнь из одного те­ ла в другое—не чудо ли? Закрыла глаза, замерла в блаженном покое женщина. Девченка—не женщина. Дремлет. А за стенкой лампу зажгли, угощаются. — Настоечки-то, настоечки-то, отец Александр! Ипполит Сергеич, не плошайте. Что там! Раз в жизни ведь крестины-то бывают. Улита Ивановна, да вы хоть пригубьте. Улита Ивановна скалит лошадиные зубы. — Ку-ма!—хлопает ее по плечу Треухов.—Выпьем, кума!—Развел старые дрожжи, отлегло, повеселел. — Один сын—не сын, два сына—полсына, три сына—сын,—шу­ тит о. Александр,—Через год, бог даст, второго окрестим. Вышла молодая мать, жмурится на свет, улыбается. Встал о. Вышнеградский. Опять серьезен, строен, прям—икона. Держит щупленькую ручку в своей. — Позвольте поблагодарить и пожелать всяческих благ. Растите, лелейте, а подрастет, наставляйте в законе божием. Да будет ваш первенец доблестным воином Христовым. Настают времена тяжелые, антихрист уже сеет свои плевелы, но не смущайтесь, церковь устоит. „Мир прейдет, словеса же мои не прейдут".—Забыл в своей нежную, детскую, пожимает в такт наставлениям. А та смущается, порозовела, мнется, опустила глаза. Не мать—девченка. Наконец, отпустил. Как ни уговаривали, не остался. Строгой жизни поп. Сурьезный. А впрочем, без него вольнее. Еще подпили, вспомнили, что репетиция, а на дворе буран. Не заметили, как разыгрался. Голосит на разные лады, брякает, стонет, скрипит, высверливает. Бегает по крыше калеными ногами. Бухнет вдруг—затрясутся стены. Опять сверлит, подвизгивает, как куча щенят. — Итти ли? Пожалуй, не состоится. Вон как наяривает. — Ничего, дойдем. Оделись, пошли. Улита Ивановна осталась с молодой матерью—подруги по гимназии Пошли горой—не рады, что снялись, да все равно уж, не воз­ вращаться же. Хмель шумит в головах, заглушает снежную бурю. До­ роги нет, наметало по колени-. Тянулись гусем, то боком вперед, то задом,—ветер рвет, душит. Месили ногами снег, как тесто скалкой. Ну и буран, не запомнить такого!