Сибирские огни, 1923, № 3

са, прижимал локтем руку, теплую под шубой. И нес:—Теперь я знаю, где мое счастье, мое запоздалое счастье. Я не молод, но... любви все возрасты... Вы позволите посетить вас завтра? — Пожалуйста. Будем знакомы. Отыскал руку, утонувшую в пушистом рукаве, поцеловал л а ­ донь—влажную, пахучую подушечку. Ударило дерзкое желание. — Позволь, один поцелуй,—забормотал пьяно,—счастье мое! Красавица! Милая!.. Из-за угла:—трах! тр-рах! Взвизгнула, прижалась к нему. Дышет—мехи раздуваются. — Не пугайтесь, ерунда... Опять пошли, прижимаясь к забору, спотыкаясь, толкая друг друга. Откуда-то черная фигура, неожиданно: — Кто стрелял? Не ты? — Да что вы? Чем я буду стрелять! Я даму провожаю...—И не­ ожиданно добавил, радуясь слову:—жену мою... Что вы! Жену, ха-ха... — Не видали, кто стрелял? Фигура провалилась в темноту, опять тишина, черное небо и на нем письмена Ориона. — ftx, как я испугалась... — Зачем пугаться. Со мной не бойтесь. Я ваш рыцарь и раб. Вы прекрасная дама... на снежном костре. Я люблю вас. Я полон ва­ ми, жажду вас, вашего тела, оно прекрасно, я чувствую, как оно пре­ красно. Моя, да? Один поцелуй... — Не нужно... Ох, что вы... Прижал к забору, нашел лицо, губы впились во что-то влажное, рыхлое, жадно и торопливо отдающееся... У белого двухэтажного дома, с магазином внизу, остановились. — Моя? Навек? — Ну-ну, больно скоро,—воркующим смешком. — Завтра? — Завтра, завтра... Опять прижимался к захолодавшему пахучему лицу, присасывал­ ся пьяными к пьяным. Оторвались. Хлопнула калитка. Один. — Вот так чорт! Приключение!—выдохнул Треухов. И пока брел лениво к себе, на седьмую Ташкентскую, через го­ ру, успел покорить не только Грядкину, но и всех других городских дам „высшего общества", виденных на улице или в клубе. VI. На утро вчерашнее приключение представилось грязным бредом. Забросил сюртук и галстух, надел старую тужурку, валялся на крова ­ ти целый день. Лежать и больше ничего. Да чтобы ни один чорт не беспокоил. Голова болела. В окно заглядывал тусклый день, от зеленых масляных стен тошнило. По полу шмыгали мыши. Проносились из угла в угол, не­