Сибирские огни, 1923, № 3

Спальня графини. Старуха в кресле. Пудра. Румяна. Букли. Крадется Герман... Узнает? Здесь-ли? К дремлющей крадется кукле. В третий раз на „Пиковой даме“— Глаза устало закрылись сами. — Гра-а-а-фи-иня-я! Вы можете составить... Немы седые букли. Как плачут скрипки,—Что? Умерла ведь... Шорох-ли... Крик-ли... Стук-ли... В пятый раз на „Пиковой даме" — К аванложе легла на диван с но­ гами. Кто-то о чем-то мечтает в кресле. Чьи-то седеют букли. Прошлого тени вдали воскресли, Где-то вдали потухли. В десятый возвращаясь раз, Бледна, как мраморная venus, — „Еще не поздно. Третий час. Простите, я переоденусь. Пришла. Задумалась.—„О чем?" — К чему театр? Сиянье рампы? Нет дома,—потушить все лампы. Прижаться молча к вам плечом... Ну, словом так, как в новом свете,— Взять трубку, к уху приложить И слушать, слушать и забыть О взятой пальцами конфете. И так мечтать, мечтать в тиши Вплоть до последнего аккорда. Очнуться вдруг,—и оглушив В стекло гудок ударит форда. — „Уже?" Поникла головой, — Пойми меня. Все так похоже. Я так устала от всего, ft завтра будет то-же, то-же. Экрана белые полотна. Гостинный двор. Зеванье в окна. Ее ты знаешь. Ты встречал. В стенах фойэ лепных и гулких, И на пороге пышных зал, И ночью в темных переулках. Ее ты помнишь. В вечер снежный, В мерцаньи свежей тусклой мглы Движенья робкие, как сны, И профиль тонкий, профиль нежный. В словах певучих и усталых Какой-то ласковый обет.^ В глазах задумчивых и вялых Брезгливой скуки легкий след. Так вот он мир? Так это он? День ото дня бледней и уже. Тоска.., Тоска... Со всех сторон Куда ни глянешь—лужи, лужи, Дни чередою одноцветной Лениво брезжут у окраин, Не открывая новых тайн И исчезая незаметно. Как тени, медленно скользя, Они сплетают хороводы. Сквозь их черту пройти нельзя,— И так идут за годом годы. И вянут нежные мечты, И разлагаются желанья, Встают в душе воспоминанья, Как одинокие кресты... Вина! Вина! Забыть, как тесен И как печален жизни круг. Горячих троек! Зимних вьюг! И удалых цыганских песен! Вина и света! Люстр граненых * И белоснежных скатертей, Бокалов красных и зеленых И гула смешанных речей... Пусть позолотой блещут стены. Вина! Огней, открытой сцены, Где полуголые сирены Несутся в пляске, как самум, ft на столах, где льется „Мум“, Блестя искусственным румянцем И наглым взором полудев, От взглядов страстных опьянев И опьяняя страстным танцем,