Сибирские огни, 1923, № 3

— Но в общем, Руфь, вам не иде Так страшно хмурить лоб и брови. Забудьте эту дребедень! Я к вам заеду через день... Так тысячи, тысячи, тысячи раз, Давно до нас, Снег загребал железный полоз. И так, звеня, звеня, звеня во все концы Все бубенцы Уж заглушали смех и голос. Смотри: плывут, плывут, плывут назад лога, Плывут снега, Бегут стеной навстречу ели. Кругом бело, бело, бело. Как по­ мелом Все замело, В полях, лесах, душе и теле. Мелькают: плац, фонарь, дома, до ­ ма, дома, Как бахрома. Ревет гудок автомобиля. Та-ра-ра-ра! Вперед. Вперед. A-а! Задний ход... Опять вперед. Нет! Ничего! Не задавили! Гони! Быстрей. Быстрей. Быстрей. Уж взят рекорд. Плюется форд, Пыхтит и версты жрет в минуты. И сердце бьется, бьется, бьется как в тисках В его руках, И ноздри тонкие раздуты. Толпа спешит, спешит, спешит ме­ ста занять. — Чур, не кричать. Небрежно взор скользит по аркам. Вцепилась в руку.—A-а! А-а! A-а! Животный страх. Так на горах Они летят над луна-парком. Зззы! Зззы! Ух!—вниз. Ухх!—Вверх. Уххх!—вниз! Ни вздох. Ни крик. Упал старик. Хрипит под лавкой.—Что с ним'?—<» Помер! — Что, Руфь? Молчит. Мутны, мутны, мутны глаза, Мутна слеза. Встает шатаясь:—Это номер! Крошатся листья под ногою, О кору носом дрозд застукал, И молча бродим мы с тобою Меж молчаливых белых кукол. Смотри: сегодня лужа шире. А запах... запах, как чудесен! Ты слышишь,—будто в целом мире Вдруг зацвела сырая плесень. Твой облик тих. Твой взгляд спо­ коен. Бледна щека и губы сжаты. И я люблю тебя такою Меж этих дубов в три обхвата. Но лучше.., Давка. Шум. Прохожие. Визг фонарей синящих лица. И на дневную непохожая И мраком пьяная столица. Все сплошь заклеено афишами. Дома, решетки и заборы. Цирк Чинизелли рядом с Псишею И Бах с Блудницей-Митродорой. Трамвай звеня развозит публику. Уж полон. Часть опять осталась... — Извозчик! Эй! И Ванька к руб­ лику Еще припрашивает малость. — Куда вас барин? Игорь щу­ рится: В фарс? В Буфф? В кафэ? В кар ­ мане туго... — Не все-ль равно! В любую улицу! Везде и все к его услугам! — Послушай, Рая. Вот три месяца, И все под утро... Нет покоя. — Ведь молодежь. Пусть перебе ­ сятся. Ну,—веселятся... Что-ж такое?! В первый раз на „Пиковой даме“— Не могла оторваться глазами.