Сибирские огни, 1923, № 3

Опасливо осмотрелись. Река чуть рябилась. Была успокоительно пустынна. — Раздевайтесь! Одежду на шею в узелок, и с Богом. Крепко обнялись. Когда бултыхнулся в воду, ветерок донес слова: — Счастливый путь! Отфыркиваясь, оглянулся. Иван Александрович сидел на берегу у кустов. Ждал. Раз-р-раз! Широко взмахивая руками, поплыл. С противуположного берега еще раз увидел Ивана Ллекандро- вича. Тот взмахнул шляпой и скрылся за кустами. Все жиже туман рассвета. Шел, ощущая впервые за эту ночь свою хромоту. В кармане нащупал хлеб. Пожевал. Но присел на минуту. Дольше—боялся. Свернул в сторону. Шел пустынным проселком. В бездумьи инстинк­ том выбирал путь. Сначала таящими опасность казались кусты. Враждебными тенистые лески, как букеты по степи разбросанные. Не готовят-ли злую встречу? Но выше поднималось солнце. Будило землю. Радостными тре ­ лями хвастал ей о небе невидимый жаворонок. Стозвучный трепет жизни в лугах и лесках—прекрасная музыка летнего дня—взбодрила Литовцева. Легко зашагал. Мысли в голову пришли простые и легкие. Почти забыл, что не по своей воле идет этой мало проторенной про­ селочной дорогой, зимняком. В полдень спустился к холодному, из степного холма выбившемуся, руднику. Жадно пил его студеную ос­ вежающую влагу, приникнув к нему лицом. Вспомнил: крестьяне не пьют прямо ртом, чтоб не рассердить нечисть в воде. Усмехнулся и зачерпнул воду фура-ккой, как в детстве. Хорошо! На холме присел отдохнуть. Внизу в лощине разлегся приман­ чивый зеленью луг. Вспышки ярких разноцветных глазков—цветы в его зелени. На пригорках за лощиной, как гурьба подростков, в ве­ селом безпорядке взбегали молодые кусты. От другой такой-же гурь­ бы отделяла их разметавшаяся удобно и широко, как счастливая, от­ дыхающая роженица, пашня. И на ней радостная щетинка—зелень всходов. Все кругом кричит о победном земном плодородии. Здесь выстрелы, вероятно, как детская хлопушка. И смерть—спокойный отход. Чтобы дать дорогу продолжению жизни. Обнимало, входило внутрь успокоение. Литовцев поднялся повыше в кусты и скоро крепко заснул. Проспал долго. Уже длинны на дороге тени. Суровей стал холодок дыхания ку­ стов. Литовцев хорошо знал эту степь с малыми лесками. Любил ре з ­ кую смену в ней дня и ночи. Днем—хмельная, опьяняющая все живое радость, а вечерами и ночью печаль. Покорная, расслабляющая рус­ ская печаль. Но сегодня уход бодрости дня отозвался тяжело. Опять властно вошли в мозг беспокойные заботы его, Литовцева, чело­ вечьей неурядливой жизни. — Если сейчас свернуть в Кошкук, за ночь не дойду. Там воз­ можны встречи... Днем приходить нельзя. Лучше на хутор, к Матвею. И он еще как встретит? Давно не видались...