Сибирские огни, 1923, № 3

Лк5ди надоумили: на площадь, говорят, пробег... Айдате двор обыски­ вать!.. Степанов, баню обыщи!.. А ты айда в сарай! Вот уже у сарая! В сарае голоса... — Толкани это барахло! Ат, дьявол! Чисто скрозь землю ушел! Полезай ты на сарай. Не иначе, там в сене... f-' В землю... Еслиб в землю уйти! Выбоина у самого амбара. Сарай рядом. В тоске вцепился ног­ тями в каменный фундамент амбара... Выломать-бы камни. Туда, в щель, в щель спрятаться! Властная глотка жизни в мозгу, в сердце, во всем существе орет: жить, жить! Уйти от смерти! Нет, не влезть под амбар... На сеновале вилами тыкали сено. Узнал по словам: — Кабы здесь, так заверещал-бы!.. Эдакими вилами как не про -' пороть. Полезай на амбар! — Ну, куды тут... Разве в сучек ушел? Ну-к на этом дворе? Над головой, над голо-о-вой голос. — Ну, куды там! Один хлев и тот на расхлебень. Сигай вниз! В дом айда! — Сигай ты! Охота так-то! — Ат, растопыра! Пусти! Айда на заплот. Гоп! У самого сваленного плетня. Показалось Литовцеву: с хрипом дыханье вырвалось. Заледенел. Услышал. — В сартире никого! Айда в дом. Еще, еще ожидание. С громкой, безобразной бранью вышли из дома. И хлопнули ворота. Ушли на улицу?.. Не знал, сколько времени пролежал, согнувшись почти в клубок. Наконец, упало возбуждение. Ощутил, как нестерпимо ноет согнутое тело. Нельзя больше так! Приподнял плетень. Звезды мигнули с неба. Мно­ го их, но трепетен и слаб их свет. Выбрался из ямы. Отряхнулся, как собака. Огляделся. Вошел в пристройку для людской нужды. Крючка нет. Встал на доски. Прижался к стене. Рукой держал ручку двери. За воротами, на улице громкие голоса. Скрип колес... Нет, это телега! Или рыдван. — Тпру-у!.. Властный, хозяйский стук в ворота. С крыльца женский голос... Литовцеву знакомый. Ну да, Анна Карповна... Катина мать. Литовцеву стало легче. В этом дворе дружелюбно к нему настроенные люди. Полнотелая хлопотунья, сохранившая и в городе свой крестьянский говор, Анна Карповна всегда приветливо его встречала. Хотел даже выйти, но не сгасло еще опасенье. Остался. Хлопнула калитка. Заскрипели ворота. В‘ехал воз. Глухой баси­ стый голос самого Соколова. — Чашки-то не положили!.. Из чайника тянули. — Ах ты, батюшки, и то! Со стряпней запарилась: праздник. — Распрягай, Петра! Завтра, мать, надо на огород. Запоздали с ним. — Я у Матюшкиных семян еще взяла. Всхожие семена-то! Двух солдаток кликнула.