Сибирские огни, 1923, № 3

— Я употребил неудачное выражение! Не выпита, а сжата, сте' снена душа. Дайте ей разогнуться! Я сам не могу не кривиться, ко­ гда слышу заезженные словечки: моя хата с краю. Когда вижу, как принизили себя эти учителя. Но и ты, и я, и Лебедев, мы—трое зна­ ем, как подвижнически они работали... — Я уже сказал: ты можешь стоять перед ними и отмахивать земные поклоны, как Раскольников перед Соней Мармеладовой, а нам с Лёбедевым некогда! Настрадались—верим! Измотались—верим! Но если хочешь жить—понатужься, прими и страдание революции, по­ моги своим орудием—мозгом... — Да кому помогать? Чему? Разнуздыванию жестокости в на­ роде... — Начинай с начала! А ну тебя! Распустил с тобой язык. Пой­ ду лучше с Еленой Викентьевной разговаривать. Ты ей-то еще, ка­ жется, мозги не вывихнул? Елена Викентьевна, помогите мне просмо­ треть корректуру! Помогите „темным массам!" А то вот товарищ Ли­ товцев все нашей безграмотностью нас попрекает. А учителям учить не велит! — Ты балаганишь. Брось! Вот что вы хотите от учителей и всей интеллигенции, которой у нас так мало, что вы хотите... — Александр Львович, бросьте споры! Ну что спорить? Разве вы не видите, как весь народ захвачен, оживлен большевизмом... — „Сказано: власть Советам, и нечего- больше рассуждать", как говорят наши Бурчанский и Катошихин. Правильно! Молодец, Ма­ руська! А пожевать у тебя нечего? Я что-то проголодался. Литовцев отошел к окну. К нему придвинулся Лебедев. — Слушай, Саша, смотрел я сейчас на тебя. Больно мне, что так безнадежно, далеко от нас отошел. Ведь, наша дружба, вот нас троих... — Ну... что ты, слащаво как-то! Разошлись пути. Что-ж делать? — Вот в этом-то и трагедия! Интеллигенции мало, и вся она вразброд. У разных лагерей, а своего нет. — Что-же ты предлагаешь? Всем в одну партию,' как говорит Петров... — Не издевайся! Вот слушай ты, народник—интеллигент, ты долго был телефонистом у народа. Передавал ему прекрасные мысли, святые мысли... Но неужели ты сейчас не знаешь, что провода пор­ ваны? Не с кем говорить по телефону! Надо идти, бежать прямо к ним. И положенье твое трагически нелепо! Телефон был нужен, ко­ гда трубку оживляло желанное ухо... — Я не верю вам со Степаном, что провода порваны... — Порваны! От долгой службы у телефона ты оглох. Те, с кем ты говорил, пришли. А живых их голосов ты не слышишь. — Не каждый заражен тупой стадностью... — Бывают года, эпохи или миги, когда неумение сливаться со стадом—преступление! — Благодарю. Я лучше останусь преступником, чем бараном в стаде.