Сибирские огни, 1923, № 3

выла душа звериным воем. Стучали зубы (стр. 61). Вихрем неслись мысли. Бушевало пла­ мя в груди, звериным воем ревело тело. (Стр. 63). Рванул горячий озноб по телу, и т. д. и т. п Эта дубовая андреевщина, конечно, читателя не убедит. На ней не вырастает живого подвига. Такими страшными сло­ вами писал Брешко-Брешковский о своих героях русско-германской войны В сюжете повести такие же психоло- гически-лживые скачки. Жизнь проще. Героизм гораздо скромнее. Повесть абсо­ лютно не убеждает. Она псевдо-романтич- на в высшей степени. Автор бессилен дать и социальный лик времени. Свой сюжет он тащит узкой тропинкой описания одних героев в стиле Я. Марлинского и там, где он пытается описывать, например, толпу арестованных (стр. 10), там он не может дощупаться до отдельных людей,—они для него пятно. „Все молодые, безусые, с испитыми, давно не мытыми лицами; многие похожи на посиневшие мокрые скелеты, еле на н о ­ гах держатся. Одни в рваных пальтишках, пиджаках и шинельках" и т. д. и т. п.“. Точь в точь, как у большого обыватель­ ского писателя Куприна, который в рас­ сказе „Мелюзга" с обычной для него ма­ нерой пишет, что ходят молодые люди на вечеринке с заложенными назад ру­ ками, все в пенснэ, все стриженные ежи­ ком и т. д. Все эти недостатки у Березовского рождаются оттого, что он в мучительных потугах стремления стать ультра-револю- ционным писателем, хочет немедленно •сделаться Шиллером революции. Между тем он, как писатель, весь в плену ста­ рого быта. Это прорывается у него на каждом шагу. Мы уже указали на дуализм и шаблонь восприятия им человека. И это у него в каждой строчке. Повесть на­ чинается словами: „День был празднич­ ный. А городок тоскливо и пустынно плакал". У автора атавистически-привыч- ное восприятие православных праздников ассоциируется непременно с хорошей по­ годой. Как говорят русские бабы: „На Пасху солнышко играет". Это обывательское мироощущение и потуги лже-романтизма тяжелым грузом лежат на всей повести. Заметим также, что автор поразитель­ но бесвкусно разбивает свою повесть на ■массу абзацев. Это крайне утомительно: теряется связь действия, точно пишет заи- «а . Лаже знаки препинания надо уметь расставлять со вкусом, писал Чехов Горь­ кому, иначе вместо художественного про­ изведения получается чиновничий мун­ дир. Гораздо проще и лучше пишет Я. Неве­ ров. И его отрывок из повести „Ташкент— город хлебный", читается с неослабным интересом до конца. Герой повести б е с ­ призорный подросток Мишка вырисовы­ вается как живой. Чертами скупой графи­ ки, метких отдельных сцен, в канве о б ­ щего развития, выростает и социальный быт, обстановка 20 года и отдельные лю ­ ди различных социальных группировок. Единственно, чего не хватает в повести и что является постоянным недостатком твор­ чества Я. Неверова, это отсутствие худо­ жественного замысла, живой целесообраз­ ности развития действия, не чувствуется куда идут его герои. Ведет-ли он к п о б е ­ де над бытом или просто стремится выз­ вать к ним жалость. Но пока это отрывки из повесги и будем надеяться, что замы­ сел у автора есть. Рассказ „Встреча" Бахметьева не про- и водит должного впечатления. Отвлекает слишком обильная насыщенность речи своеобразными местными словечками. Действие развивается путано, и фигуры действующих лиц не обособлены. Рассказ Ярового „Степные маяки“ поразительно бескостен и бессодержате­ лен. Зачем он написан? С претензией на мудрые афоризмы, на лирику, с попыт­ ками изобразить роковую любовь, автор путается в крайне туманно-задуманном сюжете, и в повести абсолютно нет ника­ кого смысла. Получается плаксиво-учени­ ческая канитель. Таких рассказов взро­ слым людям печатать нельзя. Резко выделяется из всего альманаха повесть Я. Новикова-Прибой „Подвод­ ники". Это лучшее произведение в аль­ манахе.Жизнь подводников, насколько нам известно, почти не описывалась в х уд о ­ жественной литературе. Помнится, был только один рассказ на эту тему, кажется, в журнале „Современный мир", напеча­ танный перед русско-германской войной. Новиков-Прибой дает яркое описание жизни матросов на подводной лодке во время русско-германской войны. Четкий и ясный рисунок, безусловное знание о б ­ становки, помогают ему осуществить его замысел, который определяется двумя эпи­ графами: „Когда человек идет на смерть то са­ мое меньшее, чего он может требовать, это знать: зачем?" Вагнер. „От женщины, как от смерти,—никуда не уйдешь". Горький.