Сибирские огни, 1923, № 3

равить его лживой тенденцией защиты своих интересов. „Дидакти" ческая поэзия", как называет ее Белинский, была господствующей. „Мертвое понятие о пользе" снизводило искусство до роли агитацион­ ного средства. Искусство убивали уродливой и извращенной формой ложно- классики. Среди дворянства, которое само под влиянием экономических факторов шло к вырождению, не находилось творцов,—людей социаль­ но и биологически здоровых, которые сумели-бы подняться до того пафоса, который творит подлинные ценности искусства. Пушкин, несмотря на свои „генеологические предрассудки", го­ воря словами Белинского, явился первым в России, который сумел сквозь сословные рогатки обрести пафос подлинного художника. „Всякий истинный поэт, на какой ступени художественного до ­ стоинства ни стоял, а тем более великий Поэт, никогда и ничего не выдумывает, но облекает в живые формы общечеловеческое. И пото­ му в созданиях поэта люди, восхищающиеся ими, всегда находят что- то давно знакомое им, что-то свое собственное, что они сами чувство­ вали, или только смутно и неопределенно предощущали, или о чем мыслили, но чему не могли дать ясного образа, чему не могли най­ ти слова, и что, следовательно, поэт умел только выразить. Чем выше поэт, т. е. чем обще-человечественнее содержание его поэзии, тем проще его поэзия... *) (курсив наш. В. П.) Эта великая художническая простота, простота пушкинского твор ­ чества и есть его пафос поэта. На великом перевале, в переходную эпоху, когда умирало последнее в истории человечества сословное общество, его выходец—Пушкин первый сумел сбросить со своей лич­ ности, если не целиком, то в величайшей степени груз прошлого, вериги социальных извращений и дал нам в своей лирике пережива ­ ния, которые созвучны во многом с ощущениями человека грядущего социалистического общества. Он расчистил авгиевы конюшни сослов­ ного общества, которое, казалось-бы, так безнадежно опутало чело ­ века,—и показал нам весь мир, отзываясь на каждый звук, на к а ­ ждый шорох мира. В этом величайший смысл всеотзывчивости Пушкина, его способности воспринимать, принимать поэтически весь мир, переноситься в самые отдаленные уголки мира, истории. В этом социальное значение того, как отмечает и Белинский, что поэт научил нас снова улыбнуться улыбке ребенка, наполниться „гармонией счастья" от красоты... Пушкин научил нас, по Белинскому, художественно, поэтически смотреть на жизнь. Он мир вернул снова в его гармоническое лоно. Впервые Пушкин научил нас смотреть на мир так, как человек будет смотреть на него, когда рухнут последние твердыни капитализма и когда перед человеком откроется необозримый океан бесклассового общества. Это величайшая заслуга Пушкина и неменьшая заслуга Белинского, что он понял и уяснил нам это. Белинский хорошо понимал, что России еще предстоит тяжелый и длинный исторический путь по выбоинам и ухабам классовой борь- *) Цитирую из пятой Пушкинской статье. В. П. 11 . .Сибирские Огни" М 3 . 193