Сибирские огни, 1923, № 3

куривающий тут же сигару, пожирающий яйцо всмятку и разглядыва ­ ющий, тем временем, карточку какой то полнотелой артистки... Вот он—буржуазный „ничевока" наших дней, поставляющий снаряды на войну и, тем временем, хлопочущий у папы о мире, вербующий разом и миссионеров, и агентов по установке автоматов в публичных домах! Вот он, владелец столь излюбленных Эренбургом .Фордов" резиновых пальто и подземных уборных! Вот он, к чьему креслу приделаны станки, трубки, автоматические держатели , в форме дам ­ ских пальчиков, и целая клавиатура непонятных кнопок. ') И ра зве не блестяще р а згадывает этот мистер Куль-Хуренито —тайну конца капитализма?... И если „искусство ради искусства" составляло исповедание старой культурной буржуазии, то „вещь для в ещи "—не составляет ли евангелие новой некультурной буржуазии, военных спекулянтов, „нуворишей", наших „совбуров", торговцев воздухом? Эта новая буржуазия не верит ни во что, кроме „вещей" и „долларов", не ждет ничего, кроме Фордов, трубок Дониль, фокусов Ш а р ло и комфортабельных уборных, она охотно променяет Мадонну на плевательницу, она, как гидра, приспособляется ко всем режимам, она восторгается 13806-ю приемами „механизированной любви", она падает ниц перед белой булкой и американским ботинком. Для нее „судьба-индейка, а жизнь-копейка", ибо, как все „цыпленки", она лишь „хочет жить"... Она то и подсказала Эренбургу его „философию" пустоты, муд­ рость конца, и только мираж горизонтов современности—где конец одного мира, капиталистического, сливается с началом другого—социа ­ листического,—может обмануть близорукого читателя, заставив его принять конец—з а начало, наготу—за новые одежды, реакцию—за революцию... Яков Браун. ]) „Хулио Хуренито” стр. 28.