Сибирские огни, 1923, № 3

„Принимаю твой крест, безверье, Чтобы снова и снова алкать"... *) И ему, кто не может забыть— п • • • • • очередь, Старуший вскрик и бред, И на стене всколоченный Невысохший декрет"... 2) ему „Остается, прохладившись, просто Говорить хорошие слова"... 3) Но что же это за „хорошие слова"? Те ли, какими заполнен его американский прейскурант непромо­ каемых пальто и трубок Дониль-книга „Л все-таки она вертится":, проклятия человеческой личности, славословие Вещи, Машине, тех­ нике, авантюрному роману, кинофильме, автомобилям Форда? Нет! Как мы и ожидали, эта проповедь—лишь нарочитый трюк,, лишь выверт отчаяния в хвосте Карамазовых: „Нет, не русский станет славить днесь Победителя, что мчится в „Форде" Привкус смерти трюфелем заесть" 4). И, походя, отвергнув и осмеяв эту основную тему тем своих пос­ ледних деклараций, он спешит развенчать и вторую свою тему—об урегулированном, исчисленном, по параграфам расписанном и каль­ кулированном вдоль и поперек, наперед разгаданном „Ускомчеле".. Ему смешон этот „трезвенный восторг" людей-машин, это „ярмо в е ­ ликого равненья и рая нового бетон", и в дали времен, на грани осуществления этого „ярма", уже встает в его воображении „какой-ни­ будь Евгений" (видимо, из „Медного Всадника"), который „ ........................... снова возмутится И каменного истукана проклянет"... 5) „Е?езлюбыми“ зовет он эти дни и беспросветными глядят эти конструктивистские предчувствия винтов и кубов „очеловеченных ма­ шин и звезд"... Нет, не здесь тот подлинный огонь, что согревает, накаляет эти холодные „винты и кубы"... Оказывается, истинный Эренбург—именно в пафосе цыплячьего- существования, жизни—самоцели, солнца для солнца, вещи для вещи, наслаждения каждым прожитым днем в цепком когтистом самоуте­ шении ноэпикурейца с четверкой хлеба и пайком растительного масла за душой—утешении самым фактом прожитого дня, сохранив­ шейся пары ног и рук... *) Ibid, стр. 34. 5) „Заруб, раз.*, стр. 7. 3) Ibid, стр. 9. *1 Ibid, стр. 10. *) Ibid, стр. 54.