Сибирские огни, 1923, № 3

пытается... Но в голову лишь „лезло из какого-то доклада: задержк а грузов... банды... транспорт... в Москве не выдавать до 21-го числа"... „В отчаяньи искал тропинки от числа до этих невыно­ симо выпиравших ребер. Не отыскал".1) Не отыскал! Как не отыскал и коммунист-чекист Аш, чьи „не­ бесные светлейшие гла за"—„кто-то капнул две капли снятого моло­ ка"—заворожены „высокой смуглянкой" по имени „массовый террор" , чьи руки блаженно „со стрекотом разверзают над миром („бритье и стрижка") свои величественные ножницы 2), и так же механически, как калачи, колбасы и сапоги, творящие войну, „творят" революцию... Имя ей (по И. Эренбургу): — Бритье и стрижка. Ни пафоса, ни веры, ни любви. Какая там любовь, вселенская или индивидуальная! Любовь сегодня (пока еще не победили цифры и калории—это „кудахчущая баба над жировыми веществами для ми­ ленка" 3)... Любовь завтра (когда числа и „карточки" победят) „систе­ ма, звездный план, воля к единому; все выстроить; тогда другое; тог­ да придет любовь—не смерч, не напасть, не бедствие, а равнодейству­ ющее начало, точное соотношение, колонка цифр, простая радость, б л а го " ...4) Одним словом, все та же „разверстка зачатий", над кото­ рой издевается И. Эренбург устами Хулио Хуренито, иль измывается в портрете „Ускомчела" („усовершенствованного коммунистического человека")... Да и люди—не люди в романе: механизмы, автоматы, пищеводы двуногие: вожди революции (по Эреыбургу)—шары , треугольники, т р а ­ пеции, идеальные прямые 5), а все ’ прочее—просто „цыпленки"—и точка. „Заседал только пиджак, а человек дапеко был" 6)—рисует автор своего героя на заседании в Кремле... А в „Шести повестях"? Портрет коммуниста: 4 „Посмотришь—человек. Ошибка. Снаружи френч перели­ цованный, внутри крутая мандатная начинка 7) И таковы все, всюду, везде. Эти люди—пиджаки, люди—мандат­ ные начинки, люди—генеральские ботфорты, люди—ножницы, и т. д., ит. д., без конца,—не знают живых чувств, живой правды, живой любви. Все они безлико, жестоко идолопоклонствуют пред какой либо idee fixe, холодной и скользкой, как саламандра, одержимы, преследуемы, как помешанные, одной идейкой, как заводные куклы, знающие л и ш ь „папа-мама“, как граммофонные пластинки, повторяющие, пока не сот­ рутся, одну и ту же арию, как марионетки, чьи заводные страсти ог­ раничены несколькими подергиваниями приводной веревочки. Они хо­ 1) Ibid, стр. 75. 3) Ibid, стр. 194. А Стр. 144. *) Ibid, стр. 146. 5) Ibid, стр. 173. “) Ibid, стр. 171. 7) .Шесть повестей о легких концах", „Витрион", стр. 23.