Сибирские огни, 1923, № 3

Это признание своей наготы и всерастерянности неожиданно з а ­ вершает книгу гимнов конструктивизму, книгу отрицания человека и возглашения царства Машины и Вещи, книгу безапелляционных д е ­ клараций и декретов по искусству, вроде, например, предложения, вместо гонорара скульптору за монументы и статуи тратить общест­ венные средства на сооружение новых подземных общественных убор ­ ных—„граждане получили-бы... новые эстетические эмоции"1)—; или, наконец, предложения заменить Мадонну—плевательницей, ибо „каж­ дая плевательница может стать Мадонной, и, если не все равно, пред чем пускать слюну умиления, то также важно куда эту слюну спускать"2)... Эта растерянность, это оглашенное признание духовного само­ убийства так резко дисгармонирует с уверенно поднятым флагом „искусства, как созидания вещей", „искусства, как массового произ­ водства", искусства, созидающего трубки Дониль, 11.000.000 „Фордов", резиновые непромокаемые пальто, усовершенствованные плеватель­ ницы и писсуары, искусства антиэстетического, антипсихологического, антиромантического и т. д. Когда-же Эренбург искренен? Тогда-ли когда горестно сознается: „Я все растерял", „я гол"—или тогда, когда менторски прописывает примерно этакие схемочки:3) Свойства современ. чел. Гибнущие формы. Закладка нового. Здоровье. Ясность. Стройность. Общественность. Жизненность. Романтизм. Мистицизм. Импрессионизм. Индивидуализм. Символизм. Оптимизм. Машинизм. Синтетизм. Коллективизм. Реализм. Ответом на это может послужить лишь творчество самого худож­ ника. Ибо художник не может лгать: лгать еще может публицист, кри­ тик, вообще—человек, рассудочно построяющий свои декларации и выводы, но не художник, воспринимающий жизнь не пятью, а стами чувствами (по выражению Чехова), выкладывакжщй на поверхность бумаги не только свой рациональный, но и эмоциональный, интуитив­ ный, подсознательно-тайный опыт, не только свое мировоззрение, но к мирочувствование. Поэтому обратимся к художественному творчеству талантливого писателя. Пред нами „Необычайные похождения Хулио-Хуренито и его учеников" 4). Автор не назвал эту книгу романом—и хорошо сделал. Ибо „Необычайные похождения"—не роман. Вернее— не только роман. И я д аже не знаю, чего тут больше: авантюрного-ли романа, гран- Ibid стр. 73. а) Ibid стр. 94. 3) Ibid стр. 59. *) Берлин, кн—ство „Геликон", 1922 г., стр. 354.