Сибирские огни, 1923, № 3

на „допрос". Какой характер имел этот „допрос" видно хотя бы из того, что после него эта ссыльная пыталась покончить с собою... Несколько дней спустя, Сикорский послал ночью за этой деву­ шкой конвойных, но даже у загрубелых конвойных солдат, знавших зачем офицеру ночью понадобилась ссыльная, не хватило духа испол­ нить приказ Сикорского. В ночь с 10 на 11 июня, когда паузки (баржи) с партией оста­ новились на ночлег у пустынного берега Лены, Сикорский пришел на паузок политических и направился в женское отделение. Цель его ночного визита не оставляла ни малейшего сомнения, и ссыльный студент Минский несколькими выстрелами из револьвера убил напо­ вал звероподобного офицера. Т. Минский, конечно, был тотчас же изолирован от партии и под усиленным конвоем доставлен в Якутскую тюрьму. 5 апреля 1905 года т. Минский предстал перед Якутским окруж­ ным судом по обвинению в убийстве офицера Сикорского. Дело слу­ шалось, как водится, при закрытых дверях, дабы, как было сказано в оффициальном постановлении распорядительного заседания Суда, „не ронять престижа государственной власти и не препятствовать правильному ходу судебного следствия". Защищали т. Минского прис. пов. Переверзев и местный частный поверенный Никифоров (якутский). Наиболее сильное впечатление произвело последнее длово самого подсудимого, в котором т. Минский из обвиняемого фактически превратился в обвинителя и при том-всего политического строя в целом. Произнести свою богатую яркими ф ак ­ тами и прекрасно построенную речь целиком т. Минскому не удалось. Председатель суда почти на каждом слове его прерывал замечаниями, что „это к делу не относится". Однако, основные положения подго­ товленной им речи т. Минский все же успел развить на суде. Вот несколько отрывков из этой речи, опубликованной в № 237 „П. И." „Г.г. судьи! В своих показаниях я старался дать карти ну бесправия, которое окружало нас. Вы видели, что Сикорскому,—этому грубому развратному бурбону была вручена большая партия политических ссыльных. Высшее начальство, д ов е­ ряя ему такое ответственное дело, не только не справляется, что это за человек, но снабжает его особыми инструкциями. Эти инструкции дают, повидимому, в его руки огромные полномочия, Быть может, на основании их он и грозил нам кан­ далами и поркой; быть может, они з а р а н е е прощали ему все престу­ пления,—недаром же он так упорно добивался выполнения своего желания изна­ силовать Вайнерман. Ведь он не оставил этой мысли даже после того, как полу­ чил в Витиме запрос по поводу нашей телеграммы. Все это. с ужасающей ясностью, указывает на полнейшее бесправие русского гражданина. И таких, как Сикорский, не мало; он не исключение. Его поступок нельзя об'яснить отдаленностью места действия от центра России. Он—родное д е ­ тище русского самодержавия. Русское самодержавие богато фактами самого грубого насилия Нам всем хорошо памятны история изнасилования в самом центре России, в Петербурге— Ветровой, история изнасилования в Тихорецке судебным следователем Золотовой. И таких фактов каждый и з нас, если пороется в своей памяти, найдет очень много. Я порка? Разве чиновники когда либо останавливались перед этим? Вспомните, как на Каре драли политическ ую заключенную Сигиду, после чего несколько ее това­ рищей покончили с собой . Вспомните, как князь Оболенский драл крестьян после Харьковских и Полтавских беспорядков, как фон-Валь и ген. Келлер драли демон­