Сибирские огни, 1923, № 3

Ветер в сердитом похмельи. Крутит клубы пыли по немощеным улицам. Закрывает город серым, все обезображивающим, покрывалом. Старообразными и без глаз делает лица. Нельзя смотреть! Надо щу­ риться, спасая глаза. Нос, рот, уши забиты пылью. И это нелепое взметывание подола! Какие тут разговоры о любви? Но когда чело­ век неделю не кажет глаз, и к нему пойдешь, так не застанешь—на­ до пользоваться случайной встречей. — Александр, я хочу поговорить с тобой. Литовцев задергал бровью. У него было тяжелое настроение. Когда все люди мешают. И он чувствовал настоятельную потребность побыть наедине с собой. Решил не ходить на с‘езд. Шел за город, в рощу. Елена остановила. — Я думаю, что не случится ничего, если мы отложим разговор. Сейчас я не могу... — Слушай, ты совершенно не считаешься со мной. Всегда толь­ ко ты, твое настроение, твои дела... — Я так и предполагал: супружеская сцена! Если это неизбежно даже между нами, я подчиняюсь. Но только отложим. Я приду, когда освобожусь. Эти дни я очень занят. То, что он осмотрел ее холодным, отодвигающим взглядом и больше не стал стоять на углу, а пошел, предоставляя ей остаться или следовать за ним,—как удар по щеке. И Елене казалось, что Литовцев оскорбил ее только потому, что у нее посеревшее от пыли лицо, покрасневшие и сощуренные от ветра глаза, разбившиеся волосы. Только потому, что она сейчас не­ привлекательна. Не поняла: Литовцев совершенно не воспринял, красива она или безобразна. Заслоняло ее другое, не менее большое, чем любовь к ней. А, как Литовцеву казалось, даже большее. Елена с женской, все­ целой преданностью чувству, не могла себе представить иного отно­ шения к их любви, чем было у нее. Для нее существовали только они с Александром, их внешность; их внутреннее тяготение друг к другу, их ласки, размолвки, восхищение и недовольство друг другом. Это основное. Все остальное приятно или досадно только в зависи­ мости от того, насколько сближает или разделяет их, Елену и Алек­ сандра. Его отчужденный взгляд заставил сжаться от величайшей для нее боли: разлюбил? Надо вернуть его чувство. Необходимо! Нельзя без него! В этом всепоглощающем желании ощутить его близкого, родного—сгас гнев Елены. Ей казалось: если он уйдет, больше не вернется. И она пошла с ним рядом, хотя чувствовала, что он этого не хочет. Чувствовала, как в зеркале видела, что, от сознания унизи­ тельной навязчивости, неверной стала ее легкая походка, собачьими, просящими глаза. И все-таки шла. Его прихрамыванье, старенькая косоворотка, смятая, жаркая для лета, черная шляпа, давно нечищен­ ные ботинки, манера поводить широкими плечами, будто от холода, пробежавшего по спине, все, что Елена отмечала без него, как его до-