Сибирские огни, 1923, № 3

— Товарищ председатель, ведите собрание! — Виноват, я только... — Товарищи! Да, я перешел к большевикам из партии социали- стов-революционеров. Почему, я уже писал в газете и повторю здесь, потому что, повторяю, вопрос этот связан с вопросом партийности и беспартийности трудовой интеллигенции. Как-бы иллюстрация к этому вопросу. В учительском деле, я только что пришедший к вам сорат­ ник. Только перед революцией приехал сюда учить. Я—сын мужика, к старости выбившегося в волостные писаря. У родителей была одна мечта, одна цель жизни—дать мне возможность учиться, вывести ме­ ня в „образованные". Я должен был учиться и находить средства для этого. Поэтому у меня не было времени в университете заниматься политикой. Я не успел кончить свой юридический... Не волнуйтесь, товарищи! Моя биография, ведь биография, многих из вас, и мой путь к большевизму, возможно, и ваш путь... Помешала мне февральская революция. Я бросил учебу. Я жадно хватал все прекрасные слова. Метался с митинга на митинг. Партия социалистов-революционеров по­ казалась мне моей партией, и я вступил в нее... Васильева снова поднялась: — Извините, это выходит: „сдуру забежал"! Разлился по рядам смех. Сгас в протестующих окриках. Но сму­ тил Лебедева. Стараясь успокоить задрожавшие губы, позабыл нужные, убеж­ дающие слова. Было стыдно и мучительно жаль себя. Перед кем из­ ливался? Ведь душу, душу хотел открыть! Неверным голосом, похоже на выкрики Васильевой, бросил: — Я заблуждался! Моя партия—те, от крови и плоти которых я... От волнения пошли в глазах круги. Дрогнул и осекся. Мертвый, как монотонное чтение, гол^с Полянцева из рядов: — Ввиду того, что мое предложение вызвало выступление пар ­ тийных, внесло вражду и ту политическую рознь, которую я считаю пагубной, снимаю свое предложение. Смех и крики: — Благородно ретировался! — Вносите конкретные предложения! — Давайте резолюции! Лебедев медленно повернулся. С мучительной краской стыда, ощущая ее, как ожег, прошел к своему месту. Петров вскочил на стул и с места закричал: — Товарищи! Вы, интеллигентные, образованные, просвещенные, оплевали человека, который вам душу раскрыл! И вы говорите о мо­ рали, о разных возвышенных чувствах! Кричите о долге перед наро­ дом! Когда народ, не правительство, а народ нуждается в ваших зна ­ ниях, в вашей просвещенной помощи, вы говорите ему: иди один, мы слишком чистенькие, чтобы волочиться с тобой в крови, в тяжелой, грубой, хоть и неизбежной борьбе! Рабочие, крестьяне, солдаты вот на этой стороне. Куда-же прете вы, учителя народные? Аполитич­ ность! В 904—905 году учительство не было аполитичным!.. А вы, чи- стоплюи, жестокой справедливости революции страшитесь?