Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

по жаре, по дождю, по грязи таскаешься, да со всяким народом око-, лачиваешься, а не то что... Не на печке лежа деньги-то загребаешь Мозгами ворочаешь, инда башка трещит. Тут расчет да забота, а не зря, не е маху. Вот оно что. Не для их старался, собирал да зерныш­ ко к зернышку прикладывал. На готовое-то много мастеров найдет­ ся... сволочи всякой... (Помолчав). Нет, не на дурака напали. Я вас вы­ учу, сукиных детей! Другой раз не захочется. Подходит к стенному шкаф­ чику, достает графин и рюмку и выпивает). М а р ь я . Ох, не надо бы, Егорушка, пить-то. Пуще только серд­ це разожжешь. Кабы чего зря не вышло. Боюсь я. Страшно мне все чего-то. Так сердце и колотится, так и замирает... Ох, Господи! Ско­ рее бы уж что ли. Ждать-то больно уж тяжко. С ы ч е в . Ладно, старуха, подождем. Недолго уж. Не все в спо- кое жить. Жили бывалычи. Ныне волком надо перекинуться, не как. Да зубами, зубами, да за глотку... (Выпивает). М а р ь я . Егорушка, не пей. Не пей, милый. С ы ч е в . Молчи, старуха. Спи себ е знай. Я меру чую, лишнего мне не надо. (Выпивает.) А хороша, шут ее возьми, Ташкентская. Ма­ стера, сукины дети, водку делать. Из рису что ли они ее... (Выпивает. Потом отходит к столу). Ну, будя, знай, душа, край. (Садится. Молчание). Да-а... (в комнате темнеет. Теперь фигура Сычева чуть маячит). А месяц-ТО ТЮ­ ТЮ, закатился. М а р ь я . Ох, Господи батюшка, Микола милосливый, спаси и помилуй! (Молчание. Снаружи глухо доносится ружейный выстрел). С ы ч е в (быстро встал). Ну, вот оно. Накрыли его видать. Гос­ поди благослови!... Лежи, старуха, не шелохнись. Мотри у меня (Выхо­ дит в сад). М а р ь я (приподнявшись.на кровати, вослед ему звонким шопотом). Его­ рушка! Не ходи, родимый! Убьют они тебя. Егорушка!... Ох... ох... беда-то... беда-то... Господи! Спаси и помилуй!... Не попусти, Создатель!... (Замирает, прислушиваясь). (Минуты две полной тишины. Потом глухой звук захлопнутой железной двери, короткий резкий свист и вслед затем три глухих выстрела: раз... раз-раз!.. Через минуту снова отдаленный свист и затем—мертвая тишина). М а р ь я (судорожно крестится). Господи помилуй! Создатель б а ­ тюшка!... С ы ч е в (входит, тяжело дыша. Говорит не сразу, глухим, сдавленным го­ лосом, стоя у порога и держась за дверную скобу рукой). Анисим-то... лежит там... Должно, убили... М а р ь я (дрожащим голосом, слабо). Егорушка! ЕгоруШка! Родимы^!.. С ы ч е в (сдавленным голосом). Молчи! Молчи! (Тяжело дышет). Ты... выпусти девчат-то... На в'езжей они. Да огонь засвети. Пойду я... Мо­ жет, жив... оглушили ТОЛЬКО... (Выходит в ту-же дверь). М а р ь я . Егор Иваныч!... Господи! Что это? Как-же это? (Пытается встать с кровати, но валится бессильно и стонет слабо).\ (Тишцна. Потом издалека глухо доносится ропот голосов, шаги людей. Шум возростает медленно, незаметно, то затихая, то усиливаясь. Что-то грохочет, падает. Отдельные, более резкие вскрики, но слов не разобрать. Похоже на прибой волн: отхлынет, опять наростает. Так проходит несколько минут. Дверь осторожно отворяется и, крадучись, входит Васена. В то-же мгновение, при возрастающем гуле толпы, окна и вся комната окрашиваются в слабый розо­ вый цвет.