Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

Мокры эттербезы от капель росы. Но все еще в пляске идут тунгузы Навстречу зари красноокой. И предки их вместе с живыми поют, Найдя в заколдованном круге приют:— Эхёкай—охокай! Волшебник Чолбон сияет в звездных просторах. Неверные тропы ведут в без­ мерные болота, бадараны, грозящие „чер­ нотой зыбуна“, озаряемые луной, подоб­ ной бубну шамана... Стихи Драверта—пейзаж крайнего се­ вера Здесь иногда стих теряет самосто­ ятельное значение и превращается в дневник путешественника. Таковы: „Пло- вучий остров“. „В Олекминских пещерах“. „В горах Харалуха“, „Около Вилюйска*. Но лейтмотив книги—любовь. Там, где ртуть падает до—50 Я. (Реомюра) это, ко­ нечно. некомнатные похождения. От моей юрты до твоей юрты Горностая следы на снегу. Ты, пожалуй, придешь под крылом \ темноты, Но уйду я с собакой в тайгу. От юрты твоей до юрты моей Голубой разостлался дымок. Тень собаки черна, а на сердце черней И на двери железный замок. Тоска любви потому, что „безжалост­ ное сердце“ помнит то, чего не было, но что осталось в крови, как сон: Костер у преддверья пещеры—защита от диких зверей. И отблеск его на плитах доломита. И дым, заблудившийся в кольцах твоих рыжеватых кудрей, И смуглые руки и белые зубы твои, Адаита. Ты днем от меня убегала и пря­ талась в чаще лесной, Я ночью, укрывшись под камен­ ным сводом, Бессонно делила мохнатое теплое ложе со мной, И пахло тогда от тебя земляни­ кой, полынью и медом. И были на коже моей от ногтей твоих острых следы, И губы порою искусаны были, И бурая кровь запекалась в вол­ нистых струях бороды. Ужель ты забыла, как мы беспо­ щадно и жадно любили?... Тоска потому, что теперь мы—„жечих и невеста“, „мы оградились глухими сте­ нами“, потеряли „зеленое уветье“... Не шкурой бизона теперь ты одета, Я тонкою тканью из шелка; И нет уж на шее твоей амулета Из зуба трехлетнего волка. Эта боль у человека, стоящего на вер­ шине культурной лестницы, кажется осо­ бенно искренней; но поэт не был-бы самим собой, если-бы не смог ее пре­ одолеть. И в прекрасном стихотворении „Альпийская слюда*, в неожиданных об ­ разах, он дает нам свое последнее му­ жественное и вместе с тем радостное credo. Ни оникса, ни сарда Не пел я никогда, Но в недрах Сен-Готтарда Есть странная слюда. Когда иглой стальной Ее уколешь ты, Она звездой ночною Блеснет средь темноты. И ранена повторно Искрится вновь в ответ; Но не ищи в ней горна, Откуда этот свет. Одно запомню властно, Что шепчет горный тролль: Пусть взор твой светит ясно В ответ на скорбь и боль. Рожденный быть поэтом,— В обидный, страдный час Гори победным светом Лучистых гордых глаз... Не зубы леопарда, Не для копья руду, Но в жилах Сен-Готтарда Ищи свою слюду. Заканчивая эту заметку, я надеюсь, что читатели „Сибирских Огней“ не огра­ ничатся усвоением чужих мыслей о книге П. Драверта. В. Итин. Марк Серебрянский. «Зеленая Ши­ нель». Стихи. Издание Алтайского Губ- кома РКСМ. Барнаул 1922 г. Свой Барнаул, который по мнению Мо­ сквы, находится на Дальнем Востоке и возглавляет сразу две губернии: Барна­ ульскую и Алтайскую, автор приветствует так: П 9 хоже на город. Прорезаны улицы, В огне кирпичей не сгорают дома. Эй, коровенки, собаки и курицы, Ревом содружным молчание ломай! Пыльное царство с запыленным людом, Солнце, скуку в груди залатай! Эй, не тужи,—перестраивать будем Я камень оденем зеленый Алтай!